Ричард тоже не мог заставить себя прекратить целовать ее. И лишь спустя какое-то время обреченно произнес:

— А как же Чарльз?

— Молчи, — сказала она. — Не спрашивай больше об этом.

Ее глаза были тогда такими же жгучими, дикими и безрассудными, как и ее руки. Линда сорвала с него рубашку, обвила руками его шею, откинула назад свою прелестную головку со струящимися золотыми волосами.

Он поцеловал девичью изогнутую шею, почувствовал, как ее частый пульс колотится у его горячих жаждущих губ.

Линда прижалась к нему, изогнувшись дугой, когда его язык опустился в теплую долину между ее грудей.

— Не удивляйся, Ричард. Хоть на один вечер, на одну ночь я хочу стать такой же безрассудной, как и ты!

И они, забыв обо всем на свете, упали на кровать…

— Не бойся, — сказал Ричард, видя колебания Линды, в то время как она «бездельничала», рассматривая снаряжение и проверяя замки карабинов в сотый раз.

Девушка растерла свои замерзшие руки, казавшиеся неловкими и одеревеневшими, и могла поклясться, что уже не чувствует кончиков пальцев.

— Знаешь, Ричард, а спускаться, пожалуй, страшнее.

— Не всегда. В сущности, все зависит от того, куда спускаешься, то есть от места назначения.

Линда посмотрела на него искоса. Он дразняще улыбнулся, подталкивая ее к ответному флирту. Ох, Ричард, Ричард! Это ведь замашки твоего старшего братца, ты — другой. Совершенно другой!

Она засунула руки под мышки. И угораздило же ее так влюбиться в него! Ее друг часто бывал колючим и отчужденным. Непростой характер выдавал и его внешний вид: волосы постоянно взъерошены, одежда — та вообще ужасно груба. Какая-то нелепая темно-синяя куртка с огромным капюшоном, поношенные джинсы, сидящие слишком свободно на его худощавой фигуре. Сейчас он весь с головы до пят был покрыт мелкой, как пудра, пылью. И все же Ричард казался настолько сексуальным, что заставлял трепетать даже замерзшие кончики ее пальцев.

Она давала выход своей энергии, карабкаясь вслед за ним по горам пять дней подряд.

— А по-моему, дело не в месте назначения, весь вопрос в скорости, — возразила строптивая скалолазка, переводя тему разговора в безопасное русло.

— Не беспокойся о падении. Падать, между прочим, не так уж и страшно, если хорошая страховка. — Он кинул на нее оценивающий взгляд через плечо, когда проверял узел перемычки. — Я буду крепко держать тебя, Ежик, и спущу вниз медленно и бережно.

Линда начинала понимать, как легко быть застигнутой врасплох адреналиновой атакой желания. Коснись, сожми меня в объятиях, поцелуй, подумала она отчаянно. И в испуге тут же качнула головой: «Нет, нельзя так».

Рывком проверив веревку, девушка немного успокоилась. Поднимаясь в горы, она, несмотря на сопровождение опытного инструктора, полагалась только на себя. Иногда ей приходилось нелегко, накатывала волна пронизывающего страха, казалось, еще немного, и оба они полетят в бездну. Ричард улавливал ее настроение и вовремя подбадривал, как, например, сейчас. Она услышала словно из поднебесья донесшиеся до нее слова:

— Вперед, Ежик! Мы не можем заниматься этим весь день. Здесь холодно. Давай скорее укроемся от ветра.

— Сейчас, сейчас… — бормотала она, натягивая перчатки.

Да, ее отношения с Ричардом, несомненно, изменились, как будто недавние поцелуи растопили тот лед, который замораживал их отношения, и теперь они снова могли дышать и более откровенно разговаривать, не относясь болезненно к каждому нюансу. В каком-то смысле молодые люди снова стали друзьями. А в каком-то — наоборот, отдалились.

Линда дернула ремни, впившиеся в ее бедра и пах, думая о том, что неуместно смутилась, когда Ричард застегивал на ней пряжку, хотя его движения были чисто механическими. Его руки касались ее интимных мест, он поворачивал свою подопечную и так и эдак, чтобы еще раз проверить крепления. Ричард явно привыкал к мысли, что в действительности его упрямая ученица не была столь недоступной, какой он ее рисовал в своем воображении.

— …Хорошо, — сказала Линда, глубоко вздохнув, — вот теперь рискну. — Она схватилась за веревку, взглянула Ричарду в глаза и неуверенно рассмеялась: — Не отпускай!

Тот выдержал ее взгляд:

— Прошу тебя, не смотри вниз!

Девушка вытянулась вдоль веревки.

— Но мне необходимо видеть, куда я спускаюсь.

— Нет. Совсем не обязательно. Лучше смотри на меня. Пусть работают твои ноги, а не глаза.

Линда сконцентрировалась на его лице. Постепенно уверенность Ричарда передавалась и ей, укрепляя дух до тех пор, пока не удалось пересилить себя.

Резиновые подошвы ее обуви, когда она выверяла каждый свой шаг, неуклюже скребли по вертикальным камням. Однако снаряжение крепко держало ее. Она немного ослабила веревку, чтобы чувствовать себя свободней.

Ветер свистел в ушах. Внезапно девушка вспомнила о том, что под ней простирается пустота, и о возможном долгом падении на землю, и о том, какими непрочными кажутся все эти веревки, поддерживающие ее…

Тут же до нее донесся голос Ричарда:

— Смотри на меня, Линда!

Она кивнула. Ее наставник твердо стоял на ногах.

— Ты можешь сделать это, не сомневайся! Это так же просто, как съесть кусок торта…

Линда схватилась за веревку, передвинувшись на дюйм ниже. Ричард усмехнулся:

— Согни колени, дорогуша. Ты слишком напряжена. И отклонись назад. Тебе нужно быть почти в горизонтальном положении.

Ей не оставалось ничего другого, как последовать советам Ричарда. Сердце, казалось, оборвалось в ее груди, когда веревка двинулась вместе с ней и она слегка оторвалась от поверхности скалы.

— Ух ты! Ничего себе! — выкрикнула Линда, пытаясь ногами нащупать хоть какую-нибудь опору.

— Молодец! — крикнул Ричард. — Здорово, не так ли?

Она вытянула шею в его сторону:

— Ты ненормальный!

— Попробуй еще раз, Линда. Отпусти побольше веревки.

— Это чересчур, чересчур…

— Весело? Свободно? Давай же, Линда, — уговаривал он девушку, — вспомни, как ты девочкой прыгала по детскому городку и твои косички смешно взмывали вверх. Попробуй вспорхнуть так снова.

Она бросила взгляд на землю, простирающуюся далеко внизу.

— Но мне больше нравится быть связанной с землей. Гравитация — мой друг.

— Ерунда! Гравитация — это кладбище наших крыльев. Ты должна раскачиваться на скале, как балетная танцовщица. И прекрати терять равновесие.

— Хорошо, так и быть… Я… я балетная танцовщица.

Она слегка покачнулась. Ступни ее ног немного сводило. В это время крупный осколок породы оторвался от скалы, заскользил прямо под подошвой и полетел вниз. Так могла полететь она сама, если бы не смотрела на Ричарда. Одно неверное движение — и ей никогда больше не суждено было бы увидеть своего любимого.