Я подавляю желание спрятать свою жалкую кость благодати, когда они устремляются к туннелю, ведущему к выходу из Шато Кре.

– Прошу, matrone. Ведь это я сегодня была с Аилессой. И видела, на что способен ее amouré. Думаю, он со своими сообщниками изучал Леурресс. Они знали, что нужно делать. Что, если они похитили Аилессу? – Как бы ужасно это ни звучало, останется надежда, что она еще жива. – Что, если старейшины не смогут найти ее?

– Если они не смогут ее отыскать, в этом нет ничего страшного. – Одива хмурит брови так, что те нависают над ее пронзающими глазами. – Я отправлюсь на ее поиски сама. Аилесса кровь от моей крови, кость от моих костей. Между матерью и дочерью существует связь, которую не в силах объяснить даже боги.

В груди разливается боль от ее слов и желания испытать подобную связь. Мама называла меня mon étoile. Моя звездочка.

– Я воспользуюсь этой связью, чтобы отыскать ее. И спасу свою дочь. – В ее голосе слышится спокойствие и уверенность. – Аилесса жива. Я чувствую это.

Настороженный вдох наполняет мои легкие.

– Правда?

– Правда. – Одива улыбается, но улыбка не отражается в ее глазах. – Отправляйся спать, Сабина. До утра твои раны должны исцелиться. А завтра отправляйся на охоту за новыми костями благодати. Богам потребуется твоя помощь намного раньше, чем ты думаешь. – Ее рука скользит к припрятанному кулону. – И я хочу, чтобы ты была готова к этому.

Я сдерживаю охватившее меня волнение под ее пристальным взглядом. Одива хочет, чтобы я стала Перевозчицей – и ясно дала это понять, – но у меня возникло неприятное чувство, что она потребует от меня нечто большее. Чего-то, что мне совершенно не понравится.

– Аилесса выживет, – успокаивает она меня. – Я обладаю силами пяти костей благодати и позабочусь об этом. Так что не вздумай отправиться за ней. – В ее голосе слышится уверенность и решимость. – Оставь заботы о дочери мне.

Одива отворачивается, давая понять, что разговор окончен, а затем возвращается к месту, где молилась до моего прихода. Она начинает напевать незнакомую мне песню. Я не могу разобрать слов, но улавливаю имя Аилессы. Matrone поднимает руку к своей короне и черепу летучей мыши, после чего разрезает палец о ее зубы и капает кровь на известняк на полу, где Леуррессы выгравировали лицо золотого шакала Тируса в изгибе серповидной луны Элары. Я никогда не видела и не слышала о подобном ритуале.

Черные как смоль глаза matrone медленно скользят по мне, пока ее кровь заливает изображение на полу.

– Спокойной ночи, Сабина.

– Спокойной ночи, – отзываюсь я, чувствуя, как дрожат колени.

Она поворачивается ко мне спиной и вновь начинает молиться, но и в этот раз ее ладони, соединенные вместе, обращены к земле. Меня пробирает сильная дрожь, и я спешу прочь.

Но, оказавшись в своей комнате, тут же хватаю лук и колчан со стрелами. Я не собираюсь спать, потому что вряд ли смогу уснуть и буду ворочаться и крутиться на постели. Вместо этого я пробираюсь к боковому туннелю, ведущему мимо внутреннего двора к выходу из Шато Кре.

Прижимая руку к раненому боку, я со всей возможной скоростью устремляюсь к лесу. И только удалившись от замка на пару километров, наконец останавливаюсь. Сжав свою кость благодати от саламандры, я привязываю ее к ожерелью Аилессы, а затем застегиваю его на шее и плече, давая безмолвную клятву.

Я спасу тебя, Аилесса.

Я не могу полагаться на старейшин или Одиву. Тем более matrone больше заботит пропажа костяной флейты.

Когда я начинаю свой путь к Кастельпонту, Огонь Элары вместе с мужеством наполняют мое сердце. И моя решимость усиливается. Я отыщу флейту в русле реки, а потом отправлюсь на охоту в лес. Если для спасения подруги мне необходимы кости благодати, значит, я убью двух животных. И в этот раз не стану лить по ним слезы.

Я стану такой же сильной, как Аилесса.

Будь проклят Бастьен и каждая косточка в его теле. Мне ничего не видно сквозь повязку, что он завязал на моих глазах. Нога цепляется за корень дерева, – а может, это просто камень, – и я лечу вперед. Но он хватает меня раньше, чем тело встречается с землей. Восстановив равновесие, я вырываю руку из его железной хватки.

– Отпусти меня!

Но он этого не делает, а продолжает удерживать меня с тех пор, как мы покинули Кастельпонт… с тех пор, как моя попытка убить его провалилась.

Унижение опаляет щеки. Мама никогда больше не поверит, что я на что-то способна. Но что ужаснее, я не только лишилась своих костей благодати, но и потеряла костяную флейту. Сабина вернется за ней – и это единственное, что утешает меня, – но перед глазами то и дело встает образ разъяренной матери, пока подруга рассказывает ей, что случилось.

Я изо всех сил стараюсь удержаться на ногах, пока Бастьен тащит меня через лес. Двое его друзей идут вместе с нами, помогая охранять меня. Марсель шагает впереди, а Жюли замыкает процессию. Их шаги звучат громко и неуклюже. Паренек шаркает при ходьбе, а Жюли прихрамывает из-за полученной раны. Спасибо за это, Сабина.

– Вы вступили в игру, которую вам никогда не выиграть, – предупреждаю я их. – Будь у вас хоть капля здравого смысла, вы бы отпустили меня, пока еще есть такая возможность. Мама наверняка отправится на мои поиски, и вам не захочется сталкиваться с ее гневом.

Бастьен сжимает мою руку крепче, отчего она тут же начинает покалывать от онемения.

– Если твоя мать захочет тебя вернуть, ей придется отправиться на нашу территорию.

– Ты действительно думаешь, что сможешь спрятать меня? – усмехаюсь я. – Что бы ты там себе ни придумывал, не существует такого места, где меня не найдет моя мать.

– Именно на это я и рассчитываю.

Мы резко останавливаемся, так и не выбравшись из леса. Последние полтора часа я пыталась отслеживать наш путь и подсчитывать шаги, но мы слишком часто меняли направление. Даже спускались в ручьи и ходили там как по течению, так и против течения. Бастьен пытается сбить меня с толку, и, стоит признать, без благодати сокола, акулы и горного козла у него это получилось. Может, он боится, что мать может видеть моими глазами – что невозможно – и думает, что подобная тактика поможет ему скрыться? Глупец.

– Ты первая, Жюли, – говорит Бастьен. – А затем поймаешь Костяную волшебницу.

– Как по мне, пусть мучается сама.

Я вздрагиваю, услышав ее скрипучий и низкий голос прямо у себя за спиной. Будь у меня акулий зуб, я бы почувствовала, насколько близко она стоит. Но моя кость благодати теперь в ее распоряжении, о чем она не забывает напоминать, когда не ноет о своей раненой ноге. Надеюсь, она отвалится.

– Сейчас главное – затащить ее глубоко под землю, – отвечает Бастьен.