Между тем, утвердив Луизу при дворе в качестве официальной любовницы, король сделал еще один шаг по пути становления абсолютной монархии. Следует учесть, что проповедовавшие при дворе священнослужители метали громы и молнии по поводу как совершаемого им греха прелюбодеяния, так и прегрешений Луизы, но монарх не обращал на это ни малейшего внимания. Возможно, Людовик еще чувствовал некоторое стеснение в присутствии матери, но, когда Анна Австрийская скончалась 20 января 1966 года, уже 27 января на поминальной мессе Луиза де Лавальер сидела в часовне по правую руку от короля.

Герцогиня Орлеанская не могла простить Луизе, своей бывшей фрейлине, такого сказочного возвышения. Такое оскорбление нестерпимо жгло ее самолюбие еще более от осознания того, что эта простушка в свое время прервала ее идиллию с королем. Герцогиня решила поставить на ее пути новую соперницу, дочь маршала де Грамона Катрин-Шарлотт, в замужестве княгиню Монако.

Здесь на сцене появляется новый персонаж, довольно известный в истории Франции, но практически незнакомый российскому читателю, а именно, Антонен Номпар де Комон, герцог де Лозен (1632–1723). Тут следует немного подробнее рассказать об этом человеке, ибо к нему еще придется возвращаться в ходе этого повествования. Где-то в 1657 году четырнадцатилетний подросток прибыл на тощей лошадке и в сопровождении всего одного слуги в Париж из родной Гаскони (поскольку его отец был тогда в добром здравии, Антонен носил титул маркиза де Пегилен) и направился в особняк маршала де Грамона, которому приходился довольно близким родственником. Маршал принял его вполне радушно, приютил в своем доме, поселив вместе с собственными детьми, и определил на учебу в одну из военных академий Парижа. В дальнейшем и он, и его сын, граф де Гиш, способствовали продвижению весьма толкового родственника как по службе, так и при дворе. Маркиз де Пегилен, явно обладавший недюжинными склонностями к военному делу, с юных лет отличился в нескольких кампаниях и уже в 25 лет командовал полком. Не сказать, чтобы это сильно помогало в карьере придворного (не один военный отказался от лавров завоевателя ради успеха на скользком версальском паркете), но тут он сумел проявить себя оригинальными суждениями и остроумием в салоне графини де Суассон, который так часто навещал молодой король. Людовик заметил де Пегилена, а тот сумел втереться к нему в доверие, в результате чего получил новые должности и благосклонность монарха. Но ему всего было мало, амбиции де Пегилена не имели границ, недаром он выбрал себе следующий девиз: «Я поднимусь выше, чем можно взобраться».

Невзирая на невысокий рост, заурядную внешность (единственным его достоинством считались красивые ноги, всегда безупречно обтянутые белыми чулками) и неряшливость в туалете, маркиз пользовался бешеным успехом у дам, причем намеренно демонстрировал полное пренебрежение их вниманием. Однако в его жизни не обошлось без женщины, привязанность к которой долго не покидала его. В пору ранней юности Пегилен по уши влюбился в свою очаровательную кузину Катрин-Шарлотту, похоже на то, что и она была неравнодушна к воздыханиям этого малорослого, но чем-то притягательного блондина. Конечно, невзирая на весьма благородное происхождение, де Пегилену по отсутствию средств и думать было нечего о женитьбе на этой пленительной девушке. Маршал де Грамон просватал дочь за Луи Гримальди, обладателя целой кучи титулов, сына того Гримальди, который принял решение назваться «князем Монако». Луи был неотесанным мужланом, что неудивительно для человека, чуть ли не в открытую промышлявшего пиратством. Оно и понятно: никак не представлялось возможным изыскать иного способа для обеспечения достойного существования на этой бесплодной скале, стоя в середине которой, по меткому выражению герцога Сен-Симона, можно было успешно посылать плевки за границы княжества[23].

Свадьба состоялась в 1659 году, и юная красавица отбыла в Монако, где, естественно, умирала с тоски по богатой развлечениями и поклонниками светской жизни Парижа. После рождения троих детей она сочла свой супружеский долг выполненным и убедила мужа, что никто, кроме нее, не сможет более плодотворно провести переговоры с Людовиком ХIV о праве княжества Монако на территориальные воды – ведь именно они являлись источником благосостояния этого карликового государства. Муж официально возложил на нее полномочия по ведению оных переговоров, и княгиня отбыла в Париж. Там цветущая 26-летняя женщина, которую материнство сделало еще краше, стала непременной участницей всех придворных развлечений, балов, охот, ужинов и не торопилась возвращаться в семейное гнездышко.

Судя по мемуарам современников, Пегилену удалось пробудить в ней сладкие воспоминания юности, и он на некоторое время стал ее любовником. Однако Катрин-Шарлотта стремилась урвать от жизни за свое короткое пребывание в Париже все, что возможно, тем более что недостатка в поклонниках у нее не было. Надо полагать, она быстро отправила в отставку этого друга юности и обратила свой взор на иных воздыхателей. Герцогиня Орлеанская, заметив интерес своего деверя к этой пышной красавице, подала ей мысль занять место де Лавальер.

Маркиз де Пегилен, который вообще отличался тяжелым и непостоянным характером, не смирился с отставкой. К тому же на правах родственника он считал себя обязанным призвать кузину к порядку, дабы она прекратила вести весьма беспорядочный образ жизни. Поскольку его увещевания не оказали должного воздействия, он прибег к военной хитрости. Некоторые источники утверждают, что осуществление замысла втереться в доверие камеристки княгини обошлось ему в недурную сумму 3 тысячи ливров, другие же полагают, что он стал любовником этой девицы, в любом случае, та рассказала ему все об увлечении короля Катрин-Шарлоттой. Служанка также поведала об очередном свидании, которое должно было состояться в апартаментах княгини в замке Сен-Жермен при посредничестве первого камердинера короля Бонтана.

Когда наступил вечер, де Пегилен направился к месту свидания и закрылся в помещении напротив комнаты княгини. Через замочную скважину он увидел, как в дверь напротив вошел король и оставил ключ в замочной скважине снаружи. Маркиз покинул свое убежище, подошел к двери и прислушался: вокруг царила тишина. Де Пегилен осторожно повернул ключ на два оборота, вынул его, положил в карман и вернулся на прежнее место засады. Вскоре появилась женщина в накидке, сопровождаемая Бонтаном. Пришельцы были чрезвычайно удивлены, обнаружив дверь запертой. Бонтан принялся стучать в дверь, пока из-за двери не послышался голос короля.

– Откройте, государь! Ключа здесь нет.

Людовик ответил, что оставил ключ в замочной скважине, и верный слуга, опустившись на четвереньки, принялся искать его ощупью на полу. Король, сгоравший от нетерпения, тщетно обшаривал свои карманы. Княгиня Монако выходила из себя. Вовсю веселился только де Пегилен в своем убежище. Произведенное на другой день среди слуг следствие так и не выявило виновного.

Неизвестно, состоялись ли дальнейшие свидания короля с Катрин-Шарлоттой, но роман явно не получил ожидаемого интриганами развития. Возможно, этому содействовал еще тот факт, что обширная переписка, которую она вела с друзьями в Голландии, служила лишь прикрытием для передачи писем из-за границы влюбленного графа де Гиша герцогине Орлеанской. К тому же маркиз де Виллеруа, который стремился завоевать благосклонность княгини, вздумал просветить Луизу де Лавальер относительно интрижки короля с Катрин-Шарлоттой и написал ей анонимное письмо. Луиза, уверенная в прочности любви Людовика, показала это письмо ему. Король быстро вычислил автора, тот покаялся и получил прощение, но репутация княгини была окончательно испорчена.