Сегодня первыми завелись казаки. Наверное, картежная фортуна от них отвернулась. Хотя они часто первыми заводятся, взрывные очень.

…У нас тут, как я уже, кажется, говорил, между казаками и «мужиками» едва ли не конфронтация. Особенно на первых порах она была заметна. Впрочем, это я, пожалуй, чуть призагнул. Не конфронтация. Просто острое соревнование своеобразное, замешанное на изначальном взаимном неприятии. И опять же неправ я. Замешано оно не на неприятии, а недопонимании, так будет сказать точнее. И хотя острые углы уже немного сгладились, особенно после кровопролитного боя на горе Заглавок, когда основной удар мусульман выдержали именно мужики, разделительная грань сохраняется довольно четко.

Во всяком случае, если наш отряд когда-нибудь распадется, что, на мой взгляд, вполне вероятно, скорее всего первопричиной этому будет именно взаимонеприятие казаков и мужиков.

Короче говоря, первым карты на стол швырнул Сашка Слобода.

— Все, на сегодня хватит. Не идет мастя, едрить твою налево! — в сердцах объявил он.

— Что, проигрался? — лениво поинтересовался из угла Серега Комик.

Он сюда приехал из Сыктывкара, столицы Республики Коми, вот его и прозвали Комиком. Серега против такого боевого псевдонима не возражал. Впрочем, мастер подзуживать, он и в самом деле отвечал своему прозвищу. Только комик из него получился нехороший, злой, который других стравливает, а сам при этом из своего угла довольно усмехается и мысленно ладошки потирает.

— Вдребезги, — раздосадованный проигрышем, подставился Сашка.

Серега не был бы собой, если бы не съязвил по этому поводу.

— А ты нагайку на кон поставь, — посоветовал он. — Или лампасы…

Довольные удачной подначкой, мужики весело захохотали. А Слобода даже позеленел от злости.

— Я те щас посмеюсь, едрить твою налево! — подскочил он с места.

Насупились и остальные казаки. Ничто так не разлагает дисциплину, как вынужденное безделье. Да и пример соседей тоже… Уже сколько времени мы тут просто сидим без дела. Только и дел для большинства — периодически стоять на посту, а точнее лежать на положае, глядя в сторону мусульман. Тишина вокруг — будто и войны нет никакой. Сербы регулярно сменяются с позиций и отправляются домой на побывку. Мы, лишенные такой возможности, вынуждены время коротать по-своему. А потому нечастные выезды в город обычно превращаются в громкую гульбу, от которой гудит вся округа.

Бой или другое совместное дело людей сплачивает. Ну а когда не знаешь, куда девать время, начинаются подобные конфликты, возникающие, как правило, на абсолютно пустом месте.

Сашка между тем и в самом деле потянулся за нагайкой. Однако, насколько можно было судить по его зловещему виду, отнюдь не для того, чтобы поставить ее на кон. Вмешиваться не хочется, однако, не исключено, придется.

— Ты, чухонец, говори, да забалтывайся! — с угрозой проговорил Комику Ромка Хопёр, есаул Войска Донского, который был в отряде старшим над казаками. — А то сейчас быстро у нас схлопочешь…

— А я чё? Я ничё…

Комик старательно изображал сдрейфившего человека. Это ему удавалось неплохо. Только я-то его успел неплохо узнать за это время… Таким образом он продолжал юродствовать, издеваться над казаками.

— Я-то чё? — продолжал бормотать из своего угла Серега. — Подумаешь, я думал, нагайку заложить за выигрыш… Ну и чё в этом такого?

Сашка Слобода ответил ему уже миролюбивее, хотя и по-прежнему угрюмо:

— Да ты знаешь, что такое для настоящего казака нагайку заложить?

Подобный разговор происходил уже не в первый раз. Однако Комик делал вид, что даже не представляет подлинную ценность нагайки.

— Ну и чё? — он старательно строил из угла удивленные глаза. — Палка с веревочкой — чё за ценность?

— «Чё-чё»… — снисходительно передразнил Ромка. — Суп-харчо!

Теперь уже Серега обиделся. Только он это сделал не серьезно, просто чтобы еще больше подзадорить казаков, но не довести до конфликта. Потому что тогда зачинщиком окажется лично он, а этого не хотелось — горячий народ казаки.

— Ну чё ты дразнисси? — заныл он. — У нас все так говорят…

Сашка откинулся на стуле, собираясь произнести речь о роли казачества в мировой истории.

— Да мы, донские казаки, если хочешь знать, происходим от древних хазар, перед которыми все трепетали — от Китая и Уйгурии до Балтийского моря! — заявил он. — Само слово «казак» — это видоизмененное «хазар»!

— Да ну? — слишком удивленно переспросил Серега. — Так я ж слыхал, что хазары — это те же евреи, только прикаспийские… Врут, выходит?

Сашка опять стал закипать:

— Никогда в истории казачество ничего общего с жидами не имело!

И снова слышится удивленный голос Сереги из дальнего угла:

— Да ну? А недавно писали, я сам где-то читал, что где-то на Северном Кавказе атаманом избрали какого-то Рабиновича. Опять врут, выходит?

Если бы только Слобода мог предположить, что его разыгрывают, он бы сейчас Комика изуродовал. Однако тот настолько умело изображал недоумение, что казак считал своей святой миссией раскрыть собеседнику глаза на его заблуждения.

— Сейчас могут наворотить чего угодно, — согласился он. — Истинные казаки (слово «истинные» он произнес по-сербски — «истые») расползлись-разъехались по всей стране, обрусели полностью, о корнях своих забыли, вот и лезут в атаманы всякие пришлые выскочки.

Серега решил репертуар не изменять.

— Да ну? — снова спросил он. — Ну а вы чё же? Вы-то, истые?..

Сбитый с толку столь простым вопросом, Сашка в замешательстве умолк.

— Ты что, Слобода, не видишь, что он дурку валяет, тебя заводит? — негромко спросил его Микола Брюхан.

Брюхан у нас с Украины. Настоящая фамилия его — Брюхо. Из этого он делает вывод, что род его происходит с Запорожской Сечи, где якобы все фамилии, а вернее прозвища, были такими — Пузо, Ус и так далее. «Кто не верит, того же «Тараса Бульбу» перечитайте», — неизменно с гордостью заканчивал он свой рассказ о родословной. В другое время он частенько спорил с донцами, в безуспешных попытках выяснить чье казачество старше и за каким из них числится больше исторических подвигов. Однако тут был целиком и полностью на стороне казаков — положение обязывает.

Нет, похоже, пора вмешиваться. Еще подерутся, чего доброго. Конфликт легче пригасить в зародыше, чем потом тушить пожар.

— Ромка! — не оборачиваясь к компании, окликнул я от окна, у которого сидел все это время, глядя сквозь мутное треснутое стекло на улицу. — Пойди сюда!

Судя по зависшей тишине, внимание компании переключилось на меня. Нечасто я подаю голос.

— А что?

Ромка — есаул, между тем как я всего-навсего капитан.