Несколько дней назад сенатор Жарбас Пасаринью признал с сенатской трибуны, что в борьбе с подрывной деятельностью имеют место неоправданные злоупотребления.

Несколько ранее министр Верховного федерального суда Алиомар Балеэйру упомянул, что громадный ущерб стране наносят в последнее время «незаконные аресты, пытки, исчезновение людей — если некто пропадает, потом не обнаруживают ни трупа, ни праха — а также подавление свободы мысли».

Еще важнее оказалось свидетельство министра Верховного трибунала генерала Аугусту Фрагозу, протестующего против того, как некоторые властные структуры отчитываются перед высшим военным юридическим органом об арестах, производимых ради дознания, и о положении задержанных, когда открыто попирается неприкосновенность личности, и требующего должного уважения к Верховному трибуналу, «решения которого надлежит выполнять незамедлительно и неукоснительно. В заключение генерал Аугусту Фрагозу выразил надежду, что будет пересмотрена концепция государственной безопасности, «которая ныне подвергается порою неадекватным толкованиям», что будут изменены методы борьбы с подрывной деятельностью, особенно когда эта борьба проводится военнослужащими, «которые все еще смотрят на революционную деятельность коммунистов с невероятным ретроградством»; а также на то, что будет пересмотрен по форме и по сути закон о государственной безопасности, предусматривающий «особые процессуальные нормы для политических процессов и судопроизводства.

После свидетельств, высказанных на столь высоком уровне, никто уже не мог отрицать наличия необоснованных арестов, пыток, бесследных исчезновений людей и даже невыполнения решений высших судебных органов со стороны низших структур государственной безопасности.

Господин президент! Вот какой факт я довожу до вашего сведения — не до сведения сената, потому что для него это не новость, а до сведения конгресса, ссылаясь на материал, помещенный в весьма почтенной и непредвзятой газете, издаваемой в Сан-Паулу.

Господин президент, это в исключительном ведении исполнительной власти.

(…)

Самое серьезное — это то, что таких примеров становится все больше, и что волна злоупотреблений по отношению к человеческой личности, прокатившаяся от Севера до Юга страны, не может не оставить тягостного впечатления; она может коснуться любого человека, даже если он не имеет ни малейшего отношения к так называемой государственной безопасности или предполагаемой подрывной деятельности. (…) С горечью я зачитаю известие, которое сообщает газета «Штат Сан-Паулу» от 20 сентября:

«Военное правосудие расследует факты жестокого обращения». Постоянный совет управления военной юстиции начал расследование по факту применения пыток по отношению к художникам Лауду Лейте Брага и Дарси ди Акину Рибейру, адвокату Жозе Оскару Пелусиу Перейре, коммерсанту Жералду Кампусу и служащей Терезинье ди Оливейра Силва, обвиненных в попытке реорганизовать распущенную ячейку Бразильской коммунистической партии в федеральном округе. Совет принял такое решение, выслушав названных лиц и освободив их из-под стражи.

Луду Лейте Брага, как и остальные, заявил о своей невиновности и о том, что показания давал под физическим и моральным давлением; по его словам, арестован он был 17 июля, ему набросили на голову мешок и целую неделю избивали и обливали холодной водой. После этого, по его утверждению, он был помещен для лечения ран в больницу, опознать которую не смог.

Дарси ди Акину Рибейру, арестованный через месяц после Лауду Лейте Браги, заявил, что был арестован на своем рабочем месте и доставлен в наручниках и с завязанными глазами в неизвестное помещение, где после пыток и угроз в присутствии дочерей признался в том, в чем его обвиняли. Он заявил также, что коммунистом никогда не был и не будет, потому что категорически не приемлет атеизма.

Находясь в состоянии сильнейшего нервного расстройства, Терезинья ди Оливейра, обвиненная в передаче секретных документов по Восточной Европе Лауду Лейте Браге, заявила, что была арестована 18 июля у себя дома. Арест произвели лица, назвавшиеся полицейскими. Потом она заявила, что ее поместили в какую-то комнату, раздели, пытали, унижали и возводили клеветнические обвинения на протяжении шести дней. Не выдержав, она признала себя виновной в том, в чем ее обвиняли, и подписала протокол. Она отрицала, что занималась политической деятельностью или выносила какие бы то ни было документы из учреждения, где она работает и где руководство ей безгранично доверяет. Терезинья оказалась единственной из обвиняемых, связанной с органами безопасности. По ее утверждению, когда ее доставили в федеральную полицию, ей угрожали, что дело передадут в военную прокуратуру, почему она и признала себя виновной.

Адвокат Жозе Оскар Пелусиу Перейра заявил, что десять дней его пытали электрическим током, обливали холодной водой, потом заставили выпить десять литров воды, и полицейские сказали, что его жена и шестнадцатилетний сын тоже якобы арестованы.

Коммерсант Жералду Кампус тоже заявил, что давал показания под физическим и моральным воздействием.

Это происходит здесь, господин президент, по соседству с президентским дворцом, поблизости от здания конгресса, в тени Верховного суда республики, в городе, где располагаются посольства иностранных государств. Если это происходит в столице, то что же делается в глубинке? И, что самое серьезное, мне сообщил один человек, в чьей честности и беспристрастности у меня нет оснований сомневаться, против этих лиц были использованы другие документы, которые из страха они просили не предавать огласке.

(…)

И вот я обращаюсь с вопросом к глубокоуважаемому главе правительства: неужели такие вещи и впредь будут случаться в нашей стране? Или вашему превосходительству неизвестно, что они случаются? И неужели вы не примете мер сегодня же — именно сегодня, а не завтра, — чтобы больше такого в Бразилии не происходило, чтобы не было у нас таких дьявольских процессов, которые, как мы утверждаем, имеют место в России? Какова же тогда разница между этими двумя режимами, если они оба одинаково попирают человеческую личность?

— С какого времени вы получаете эту газету и каким образом?

Снова человек в зеленом, который не позволяет мне сесть и кружит вокруг меня, словно собирается наброситься. В руках у него номер «Вос операриа» — газеты Бразильской коммунистической партии.

— По почте получаю, — тут же отвечаю я.

И это правда, хоть и трудно поверить.

— Как давно?

— С конца семьдесят третьего или с начала семьдесят четвертого.

— Каким образом вы ее получали?

— Я же сказала — по почте.

— Да слышал я, сука! Я хочу знать, как, каким образом, в какой форме ты сотрудничала с коммунистами, как они тебя завербовали, где вы встречались, как держали связь.

— Ничего я не знаю!

— Знаешь, грязная шлюха! И сейчас же скажешь!