– Вы считаете, что «Бонапарт» стал другим человеком, действительно изменившись, или все это притворство?

– Однозначно сказать сложно. Если это и притворство, то очень качественное. Он избавился от своей любовницы, навел порядок в делах, выправил отношения с женой, избавился от предметов роскоши…

– От предметов роскоши? – удивился Сталин.

– Да. Он обратился к товарищу Ворошилову с личной просьбой и передал в пользу государства имущества на сто семьдесят пять тысяч рублей. Сказал, что маршалу Советского Союза жить в роскоши непозволительно и непростительно. В квартире вся обстановка приведена в состояние сурового спартанского минимализма. Уже три раза отказывался от нового автомобиля, положенного ему как маршалу, и продолжает ездить на ГАЗ-А. В общем, преобразился объект в плане быта кардинально.

– Кого кроме Клима он пытается расположить к себе? – вернулся Сталин к подспудно волновавшему его вопросу.

– Никого. Есть обращения в НКВД и в Наркомат тяжелой промышленности, но все они носят рабочий характер. Как и другие контакты.

– И что он запрашивал в НКВД?

– В основном разнообразные справки по людям. Мы обобщили и пришли к выводу, что он интересовался прежде всего учеными, конструкторами, изобретателями. Во вторую очередь – военными специалистами и командирами самых разных толков. Кроме того, объект запросил у товарища Слуцкого обширный отчет по состоянию экономики в США, Германии, Франции и Великобритании, прося выяснить и уточнить детали, связанные с номенклатурой и стоимостью производимой продукции, способам организации производства, допускам, расходам станко-часов и человеко-часов, отходам и так далее.

– Вы подготовили этот отчет?

– Да. Три дня назад передали объекту. Правда, параллельно он запросил аналогичный отчет по Наркомату тяжелой промышленности. Его подготовили и передали нам, – Берия замялся.

– Считаете, что этот отчет может быть попыткой разведывательной деятельности?

– Вполне возможно. Поэтому мы пока не спешим его передавать.

– Ждете разрешения?

– Да.

– Вы проанализировали эти отчеты?

– Если им верить, то ситуация в области промышленности получается очень неожиданной. Лично я был убежден в том, что у Советского Союза очень слабая промышленность, но… увидев эти документы, я пришел к выводу, что наша промышленность не слаба, она, скорее, безалаберна и не квалифицированна. Ни у одной ведущей мировой державы нет такого количества практически не обученных ничему рабочих. Ситуация носит катастрофический характер. Мы можем производить в несколько раз больше продукции, чем сейчас. Точнее, мы ее и производим, только вот она уходит в брак на том или ином этапе. Например, из ста семидесяти шести рублей, что мы отпускаем на закупку винтовки образца 1930 года, на ее производство уходит примерно треть. Все остальное идет на компенсацию брака. Но винтовка – это еще простое производство. По мере усложнения образца растет и доля в его закупочной цене компенсационных затрат на брак. В Германии куда более сложная в производстве винтовка Маузера стоит восемьдесят восемь рублей. И в эту сумму включена и компенсация брака, и более высокие зарплаты рабочим, и амортизации по средствам производства, и более дорогое сырье.

– Товарищ Берия, а не мог ли товарищ Слуцкий ввести в заблуждение своих товарищей?

– Никогда нельзя исключить предательство, но мы проверяли за ним его выводы выборочно. Все сходилось вполне аккуратно.

– У вас с собой эти доклады? – спросил Сталин.

– Нет. Но в течение часа…

– Хорошо. Тогда жду их с нетерпением.

– Что нам делать по докладу Наркомата тяжелой промышленности? Объект о нем уже несколько раз спрашивал.

– Там есть какие-нибудь секретные сведения?

– Конечно. Но их при некотором желании можно получить и иным путем, не демонстрируя своего интереса.

– Тогда передавайте. Но наблюдение за объектом усильте. Я хочу знать, куда он передаст сведения.

– Вряд ли объект их кому-нибудь будет передавать. По крайней мере, не сейчас.

– Почему вы так считаете?

– Он знает, что за ним ведется постоянное наблюдение. Иногда даже приветственно машет ручкой нашим ребятам из «наружки». Даже если «Бонапарт» агент иностранной разведки, то он не пойдет на такой риск в текущих условиях.

– Товарищ Берия, давайте не будем рисковать, – выразительно посмотрев на Лаврентия, произнес Сталин.

– Конечно, товарищ Сталин, – кивнул головой Берия. После чего попрощался и покинул кабинет. Дела не ждали.

25 июля 1936 года. Московская область. Село Волынское. Ближняя дача. Вечер.

Максим Максимович Литвинов[20]делал свой доклад перед экстренно собранной оперативной группой, прибывшей на дачу Сталина. Кроме ближнего круга на нем присутствовало несколько видных специалистов, в том числе и заместитель наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский.

– …в конечном итоге, вечером семнадцатого июля в испанском Марокко началось восстание фашистов против республиканского режима, – продолжал рассказывать Литвинов. – Судя по тому, как произошел мятеж, есть все основания считать, что его тщательно подготавливали. Однако успех первых двух дней, вызванный растерянностью правительства, оказался обманчивым. Уже к двадцатому числу мятеж во многих провинциях провалился, и фашисты смогли закрепиться только на тридцати процентах территории Испании. В остальных районах силы, верные правительству, смогли самостоятельно разгромить мятежников. Сейчас никаких серьезных сражений не происходит. Однако на международной арене обстановка накаляется. Сегодня утром Франция выступила с заявлением о том, что она решительно осуждает гражданскую войну в Испании и отказывается продавать какое-либо вооружение испанскому правительству, дабы как можно быстрее прекратить братоубийственную войну.

– Какие силы остались в распоряжении республиканской власти? – спросил Тухачевский, пользуясь слегка затянувшейся паузой, в ходе которой все присутствующие обдумывали новость.

– Большая часть вооруженных сил Испанской Республики перешла на сторону фашистов, – произнес Литвинов. – В распоряжение правительства на данный момент находятся преимущественно плохо вооруженные милиционные формирования. Фактически республике нужно с нуля воссоздавать свою армию.

– Как скоро договор о невмешательстве в Испанский вопрос подпишут другие ведущие мировые державы?

– Сложно сказать. Не раньше середины августа, я полагаю.

– Как вы считаете, товарищ Литвинов, как долго в таких обстоятельствах продержится Испанская Республика? – Тухачевский был спокоен и выдержан, в отличие от сильно встревоженного Литвинова. Сталин же, как и остальные, молча наблюдал за развернувшейся беседой.