– Официально было объявлено об авиакатастрофе?

– Нелепо это все! В Америке знали о случившемся, во всех ракетных КБ и институтах, а они по всей стране разбросаны, тоже… От кого скрывали?!. Мы тщательно изучили причины трагедии. Но жизнь продолжалась, и вскоре я вместе с Ковтуненко стали заместителями Главного конструктора уже официально. Я – по конструкции, а Ковтуненко по космическим аппаратам. Ну и началась у меня жизнь, описать которую не просто, так как она состояла из создания разных машин, их испытаний, производства, усовершенствований, споров и дискуссий. Это рутинная жизнь, и ценность ее начинаешь понимать только спустя много лет.

– А когда наступил следующий этап развития боевых комплексов?

– Пожалуй, это связано с их защищенностью, с введением разделяющихся головных частей. Это новый этап развития ракетно-ядерного оружия. И вот тут возникла «маленькая гражданская война»…

– Сначала несколько слов о том, как вам удалось защитить ракетные комплексы?

– Способов много. И у новых машин появились совершенно новые технические решения, которые позволяли делать наши ракеты неуязвимыми. В частности, ракета запускалась не в шахте – она выталкивалась из транспортного пускового контейнера пороховым аккумулятором давления и над шахтой на высоте двадцать метров происходил запуск. Это потребовалось для того, чтобы облегчить пусковую установку. Теперь не нужно было делать выходы для газов из шахты, появилась возможность повышения ее прочности – делаю маленькую крышку, открыл ее и ушел из шахты. Это и называется «минометным стартом». С жидкостными ракетами никто такого не делал, впервые подобные пуски были проведены в КБ «Южное»… Второе: все, что нужно для запуска ракеты, устанавливалось на заводе. Ракета втягивалась в контейнер, в нем транспортировалась и из него пускалась. На контейнере стояла вся пусковая аппаратура, по нему проходили все трубопроводы для заправки. На заводе все проверялось, и отправляли собранную и испытанную на контрольно-испытательном стенде завода машину, и уже не нужны ни технические позиции, ни специальные монтажные корпуса… А Алексей Федорович Уткин, мой брат, был заместителем у главного конструктора наземных установок Бочкова. Потом он стал вместо Бочкова, а я вместо Янгеля… А дело в том, что они начали делать и шахты. Из-за «гражданской войны» мы не могли привлечь Бармина – родоначальника строительства шахт, потому что он был вместе с нашими противниками… Так что сделали Алексей Федорович Уткин и его КБ? Они создали шахтную пусковую установку индустриального типа – из трех частей со смонтированным в них на заводе-изготовителе оборудованием.

– Обычно использовались старые шахты?

– Да, там стояли старые ракеты Челомея… Из шахт убиралось старое оборудование и монтировалось новое. При этом пусковая установка устанавливалась в два-три раза быстрее, чем при традиционных способах. Да и качество работ высокое, и стоимость значительно меньше. В общем, старые пусковые установки «выковыривали», и там монтировали те, что делал Уткин-старший. Приходил кран, приезжали сварщики. Три части стартовой установки сваривались на нулевой отметке стартовой площадки, и бригада уезжала. Представляете, как просто? Так что в «гражданской войне» у нас были неплохие козыри…

– Вы уже несколько раз упоминаете о «войне». Пора рассказать о ней подробнее: кто с кем воевал?

– Были разные технические подходы к обеспечению главной цели – сдерживанию потенциального противника. В этой борьбе с одной стороны были Челомей, Сергеев, Кузнецов, Бармин, Сергей Александрович Афанасьев – министр общего машиностроения и Гречко – министр обороны. Это самые крупные фигуры. Наша сторона: Янгель (он болел, но активно участвовал в схватке), Бочков – наземщик, Мозжорин – директор ЦНИИМАША, Тюлин Георгий Александрович – заместитель министра, Дмитрий Федорович Устинов – секретарь ЦК, Леонид Васильевич Смирнов – председатель Военно-промышленной комиссии, Пилюгин Николай Алексеевич, Глушко и я. Ну а потом брат Алексей Федорович вместо Бочкова…

– Из-за чего шла война?

– Мы считали, что в шахту Челомея можно поставить более легкую машину, но с большими энергетическими ресурсами. Причем требовалась лишь минимальная доработка благодаря «минометному» старту и другим техническим решениям… Челомей же считал, что шахту нужно разбирать и повышать защищенность ее за счет увеличения наружного диаметра. Объем работ в этом случае значительно увеличивался…

– Неужели только из-за шахт такая «битва», эхо которой доносится даже до нашего времени?

– Нет. Главное в этом споре было то, что мы считали: надо обеспечить надежный ответный удар, неприемлемый для вероятного противника. И прежде всего за счет упрочнения шахт. Но это лишь один пример. Шел разговор о пороге защиты шахт, о замене одних комплексов на другие, по сути – о принципиальном развитии боевой ракетной техники. Нужно было спрогнозировать ситуации в мире и отношения между двумя странами в будущем, а соответственно и роль боевой техники, ее возможности. То был необычайно важный разговор о судьбах обороны страны, ее гибкости и адекватности. Надо было определить, как защитить свои ракеты, как преодолевать противоракетную оборону американцев. Все это – принципиальные проблемы, так что от победы в «гражданской войне» зависело очень многое. Только гарантированный ответный удар отвечал доктрине сдерживания. Первую битву выиграл Янгель…