Как ни странно, эти слова его задели, хотя он много лет преуспевал во лжи. Однако он не собирался терять лицо.

— Я никогда не лгу, говоря на эту тему, Аннабел. Я знаю, что часто говорю глупости, но не сейчас. Если вы вступите в брак, полагая, что в вашем случае все будет по-другому — лучше и честнее, чем для других американок, приехавших до вас, — то вы испытаете огромное разочарование. Потому что самое большое несчастье, с которым только может столкнуться человек, — это неоправданные ожидания.

Девушка с усилием вздохнула.

— Нет, Бернард не станет тратить мои деньги на любовниц, — сказала она так, будто пыталась убедить себя в этом. — Он никогда не поступит со мной подобным образом.

Но Кристиан услышал сомнение в ее голосе и постарался сыграть на этом.

— Но если это так, — пробормотал он, — то тогда граф должен очень вас любить.

Девушка вздрогнула и отвернулась, чтобы скрыть свою реакцию. Но ей это не удалось.

— А он вас не любит, не так ли?

Не глядя на герцога, Аннабел направилась к выходу. Но, увидев тяжелый ящик, подпирающий дверь, остановилась.

— Я Бернарду очень нравлюсь, — сказала она, повернувшись к собеседнику.

— Нравитесь? — Он рассмеялся. — Что ж, разумеется, это заставит его относиться к вам с уважением.

Лицо ее исказилось, словно от боли. Но она не собиралась признавать свое поражение.

— Я не нуждаюсь в ваших насмешках, милорд.

— Я знаю, что вы ему нравитесь. — Кристиан постарался смягчить предыдущие свои слова. — Но это не остановит его от траты ваших денег по собственному усмотрению. Он сможет платить за своих любовниц и бастардов. Он сможет пить, играть и путешествовать без вас. Именно так он будет поступать.

— Почему вы так уверены?

— Мужчины есть мужчины. — Герцог пожал плечами. — Назовите это еще одним правилом.

Она посмотрела на него так, словно это он выдумал все эти правила.

— Не все мужчины обращаются со своими женами с таким неуважением, как вы описываете.

— Мне очень не хочется лишать вас иллюзий касательно мужского пола, но по большей части мы делаем то, что хотим. Если только это не влечет неприятных для нас последствий.

— И вы тоже так делали?

Сбитый с толку неожиданным вопросом, герцог заморгал.

— Прошу прощения, вы о чем?..

— Ведь вы тоже были женаты на американской наследнице. Вы тратили ее деньги на других женщин?

И тут же перед глазами герцога возник образ — ангельское личико в форме сердца, золотистые волосы и голубые глаза, смотревшие на него с обожанием, которого он не заслуживал.

Кристиан тяжко вздохнул.

— Нет. — Он был благодарен судьбе за то, что хоть что-то в его браке не зиждилось на лжи. — Я тратил много на другое, но никогда на женщин. В это нелегко поверить, я знаю, — добавил он со смешком, усилием воли отогнав образ Эви. — Я ведь такой негодяй… Но моя жена умерла всего три года спустя после нашей свадьбы, и у меня было мало шансов продемонстрировать свою неверность. Однако со временем, возможно, я бы сделал это. Впрочем, я делал все остальное… Почему бы и нет? Я ведь джентльмен, принадлежу к аристократии, и в моем распоряжении оказался огромный доход. К тому же я никогда не отличался высокими моральными принципами, поэтому не сопротивлялся соблазнам. Да что могло остановить меня? Любовь? Но мы с женой не любили друг друга. По крайней мере… — Он умолк, а потом выпалил на одном дыхании: — По крайней мере я ее не любил.

— Понятно, — кивнула девушка. Ее враждебность исчезла, и теперь она внимательно смотрела на него.

И под ее пристальным взглядом Кристиану вдруг показалось, что она читает его мысли и видит истинное положение вещей — понимает, что он винит себя в смерти Эви.

— Боже правый… — пробормотал герцог, пытаясь нарушить внезапно воцарившуюся тишину. — Как нам удалось так далеко уйти от темы нашей беседы? Мы обсуждали ваш будущий статус, а не провал моего брака. А теперь…

— Так это было провалом?

В вопросе прозвучало сомнение — казалось, она не верила ему.

Эта девушка совершенно не походила на Эви. Она обладала сильной волей и упрямством, и в ней не было ни малейшего романтизма, так характерного для мягкосердечной Эви. Но все же обе женщины стремились к одному и тому же губительному концу. И обе были уязвимы.

Да-да, уязвимость сквозила в каждой черточке лица этой девушки. И в ее огромных карамельно-карих глазах, и в пухлых губах, и в крошечной морщинке между бровями. И если не обращать внимания на головокружительную красоту Аннабел Уитон, то можно было читать ее лицо как книгу. Она слишком заботилась о том, что подумают о ней люди. Слишком верила, что сможет сделать свою жизнь именно такой, какой захочет. Верила, что большинство людей — хорошие, поэтому будут поступать достойно. И самое важное: в глубине души она была уверена, что сможет изменить даже негодяя. Девушки, похожие на нее, были просто мечтой охотников за богатством.

Кристиан снова вздохнул и проговорил:

— Да, мой брак оказался полным провалом. Я не любил свою жену. Я женился на ней из-за денег. — Он умолк, чтобы Аннабел успела осознать ужасную правду, а потом жестко добавил: — И по этой же причине Рамсфорд женится на тебе.

Он ожидал, что она взорвется от возмущения и станет отрицать это, однако ничего подобного не произошло.

— Я знаю, отчасти так и есть, — признала Аннабел. — Он не женился бы на мне, если бы я не была богатой, — это правда.

Но герцог знал: это была не «отчасти» правда. Это была абсолютная истина.

— И такое положение не беспокоит вас?

Она тут же заявила:

— Нет, ничуть.

Герцог искренне удивился такому ответу. Разве все девушки не мечтают о настоящей любви и счастливом браке? Или она все же лукавила?

— Каждый брак должен быть основан на любви, Аннабел. По крайней мере поначалу. Неужели вам не нужна любовь?

Она презрительно фыркнула.

— Кажется, вы считаете меня наивной дурочкой со звездами в глазах. Но я не такова. Я знаю, что Бернард меня не любит, но я нравлюсь ему…

— А что же вы? — перебил Кристиан. — Вы его любите?

Она долго молчала. Наконец ответила:

— Конечно.

— Насколько сильно?

Аннабел вскинула подбородок.

— Достаточно сильно, чтобы хранить ему верность.

— То есть вообще не любите.

С этими словами герцог склонился над ней, и его дыхание коснулось ее шеи. При этом губы его находились совсем близко от ее губ. И все же Кристиан старался контролировать себя. Он помнил: главное — объяснить этой девушке, насколько она не права, выходя за Рамсфорда.