– Володя! Жив?

– Похоже, все, Тань, абзац! – прошептал Тео, он держал Вовика за запястье – слушал пульс.

Я приложила пальцы к артерии на шее – пульса не было.

– Тео, дай зажигалку!

– А у него все в трусах.

– Мы все так спускались. У меня, например, пистолет все время, пока я слезала, угрожал спустить трусы – я сунула его сзади, чтоб не мешался, вот он и отвисал.

Делать нечего, зажигалку я достала, кстати, и ключи от мотоциклов тоже, кинула Тео:

– Держи!

Звук полицейской сирены был совсем рядом. Только подъезжали они с фасада шале, смотревшего на улицу. Мы-то были с другой стороны, но все равно давно пора было дергать. Тут за одно проникновение на частную территорию могут дать на всю катушку. А, как я слышала, катушка эта может растягиваться до нескольких пожизненных сроков.

Нагнувшись над лицом Вовика, я осветила его зажигалкой. Все было ясно практически с первого раза: сломана шея.

– Он мертв, – сказала я Тео и начала быстро дергать наш канат. Он бросился мне на помощь.

– Ты ствол не потерял?

– Нет, здесь он. – Тео хромал, но держался достойно.

Оглядев в последний раз все, что было видно вокруг – ничего не забыли, мы понеслись к забору. Я тащила тряпки. Тео не отставал.

Очутившись среди деревьев, начали искать наши мотоциклы. Хорошо еще, что Тео запомнил какие-то ориентиры; пошарившись и пообдиравшись, мы нашли их почти что сразу.

Я посмотрела в сторону шале. Людей видно не было, но лучики фонариков уже начали обшаривать стены дома и с тыльной стороны.

Взяв мотоциклы за рули, мы углубились в заросли. Конечно, это были не джунгли, но ночью они вполне скрывали нас с расстояния даже в пять шагов.

– Идем как можно дальше по прямой, – сказала я, – в каком направлении лучше?

Тео махнул рукой, и мы потащились. Обоим нам было нелегко. Я удерживала ком мокрого тряпья, чтобы не потерять и не навести на след, хотя следов вокруг шале сейчас – на любой вкус. Тео хромал и шел с трудом.

Мы пересекли дорогу, проходящую сквозь эти насаждения, и опять пошли через кусты.

Вторая дорога, попавшаяся нам, напоминала мне о доме – она была грунтовой.

– Поехали, хватит шагать! – сказала я.

Сейчас нам нужно было как можно дальше уйти от того места и в принципе в любом направлении, но, чтобы не пугать честных бюргеров своим видом, мы уходили также и подальше от Мюнхена. Мы завели мотоциклы и, не включая фар, поехали по этой плавно извивающейся дороге, готовясь, как только услышим впереди или сзади движущийся автомобиль, сразу же опять нырнуть в кусты. Но пока все было тихо.

Я старалась не уронить ничего из того куля, что мотался прямо передо мною, и в общем-то по сторонам смотрела не очень внимательно, положившись на Тео.

Заросли, посадки, насаждения или черт знает что стали густеть, превращаясь в настоящий лес. По крайней мере, так нам казалось – темно, а луна – это хоть и прожектор, но слабоватый для достаточного освещения.

После примерно двадцати минут движения мы выехали на берег какого-то водоема. Слева вырисовывался мост.

Мы остановились.

– Тео! Это река? – спросила я своего спутника.

– А я знаю? Ни разу тут не был, – хриплым голосом ответил он.

Мы бросили мотоциклы на землю, сели рядом и закурили.

Я почувствовала подкрадывающееся расслабление: после всех этих встрясок – реакция вполне естественная.

– Тео, как нога? – спросила негромко.

– Болит и опухла, по-моему, – ответил он, ощупывая повязку.

Я вздохнула и задумалась.

Вдруг, как мне показалось, рядом, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, послышался женский голос, молодой и беззаботный. Женщина что-то сказала, и вслед за этим я услышала всплески воды.

Мы с Тео переглянулись. Не знаю, как он, а я почувствовала себя не очень уютно. Мне сразу же вспомнилась его дурацкая шутка про привидения в шале.

Судя по вытаращенным глазам, у Тео на душе тоже стало не очень весело.

Наше замешательство длилось несколько секунд, не больше.

– Тео! – прошептала я. – А в Баварии русалки водятся?

– Сколько хочешь. А еще феи, тролли, гномы и все остальное.

Женщина заговорила снова, ей ответил вялый мужской голос. Тео дернулся, затушил сигарету о землю.

– Подожди-ка, – сказал он и, хромая, осторожно пошел на голос. Потом присел и крадучись почти пополз вперед – исчез в темноте. Я закурила вторую сигарету, закрыв огонек кулаком: раз пошли такие дела – будем маскироваться.

Зашуршали ветки – Тео вернулся.

– Там парочка, похоже, оба поддатые, у них машина, – зашептал он мне. Его рука, погуляв в стороне, легла мне на бедро.

– Чем занимаются? – Я предпочла не замечать его маневр.

– Она ему делает минет! – Тео придвинулся ближе. – Можно угнать у них машину, я посмотрел – ключи вроде на месте.

– Угнать, говоришь? – Я задумалась. – Угонять не будем – не получится.

– Почему это? – Тео возмущенно зашипел. – Ни хрена они не заметят, а когда чухнутся, уже поздно будет – тю-тю!

– Давай-ка сделаем по-другому, – сказала я и объяснила, что имею в виду.

* * *

Тео уполз снова, я, подождав от него условного сигнала, занялась нашим транспортом.

По очереди я вывела оба наших мотоцикла на мост. Сначала один, а за ним второй, сказав мне напоследок «буль-буль», нырнули в баварские воды. Я со вздохом пожалела себя: если, бросив всего лишь монетку, получаешь хороший шанс опять вернуться на это место, то, приняв в жертву двух таких мустангов, все местные боги уж постараются, чтобы я приезжала сюда снова и снова.

А мне это надо?

Вместе с мотоциклами я утопила и нашу одежду – все равно уже носить нельзя будет: повытянулось все до полнейшего безобразия.

Идя к Тео, я держала в руках лишь пистолет, мешочек с костями да разные мелочи.

Вот такой Дианой-охотницей я и вышла на полянку, где, сидя по-турецки на теплом пледе, Тео выкуривал очередную сигарету в ожидании меня.

На меня сразу уставились две пары перепуганных глаз. Еще бы! Появилось чудо из тьмы лесной: в красных туфлях, трусах, с пистолетом в руках. Тьфу!

Парень с девушкой – похожие друг на друга: оба светленькие, крепенькие, почти безо всего, со связанными за спиной руками – ерзали, стоя на земле, на коленках – муравьи и прочие гады-насекомые перли напролом по своим делам через них.

Перед неудачливой парочкой сидел Тео с пистолетом в правой руке и, сильно двигая челюстями, жевал сосиску.