— Но почему?

— Опасно. Мол, чего же ты тогда дружил с плохим человеком?

— Вы всегда работали под армянскими фамилиями?

— Под разными. В зависимости от обстановки.

— Расскажите, пожалуйста, о своем восприятии Армении и армян.

— Мы с Гоар — армяне. И гордимся нашим талантливым народом. Он к тому же и добр, и гостеприимен.

— Блюда на вашем столе не по-московски вкусны… И коньяк — тоже!

— Я же говорю, что мы армяне. Блюда — это, конечно, Гоар, а армянский коньяк не перестал быть — спасибо нашим друзьям из Еревана — отличным коньяком.

— Вы так хорошо говорите, что я с вами сижу и слушаю, — тут же отзывается Гоар Левоновна. — А надо чай принести.

— Геворк Андреевич, вот и Гоар Левоновне интересно. Может, еще что-то из нерассказанного?

— О случайных встречах, которые для нелегалов смертельны, мы уже говорили. Но вот еще об одной. В 1970 году мы выбираемся в отпуск из нашего нелегального зарубежья — и отдыхаем в Ереване. Гуляем по центру, вдруг прямо на нас идут знакомые! Объятия, поцелуи искренние, люди-то они хорошие. Ясно, не догадывались, кто мы. Помогли нам в одном государстве легализоваться. Их дом — как наш родной. Через них мы создали свое окружение, вошли в общество… Когда мы покидали ту страну, то уезжали, с ними не попрощавшись. Такова жизнь нелегала. И вот в Ереване пошли вопросы: где вы, как вы? Почему из такой-то страны уехали?

— И мы неделю — с ними, — дополняет Гоар Левоновна. — В Ереване нам тогда пришлось трудно! Всюду знакомые — ведь мы там после Тегерана учились, и эти знакомые могли при них подойти, расспросить…

— Но были и друзья иного рода?

— Те, которые помогали или были нами завербованы? Или не были завербованы, но все равно, как у нас говорят, из которых «качали информацию»? Некоторые делились ценными для нас новостями просто на доверительных началах. Это уже чисто человеческий фактор. Когда есть что рассказать и найден хороший внимательный собеседник, хочется излить душу. А если вы вовремя задаете еще и наводящий вопрос, то не надо никакой вербовки. Бывает достаточно знакомства с компетентным человеком. Да и вообще: вербовка — дело тонкое.

Если я вербую кого-то, значит, я себя раскрываю. Откуда у меня полная уверенность, что завтра он меня не выдаст?

— Вы вспоминаете о друзьях, которые вас нашли после того, как вас слегка рассекретили. А люди вашей профессии, из других разведок, с которыми вы общались, как-то проявлялись?

— Нет, никак. Думаю, многим из них это просто невыгодно. Особенно — профессионалам из спецслужб и спецорганов. Полагаю, узнав о нас, кое-кто лишь с огорчением почесал затылок. Им ведь невыгодно признаваться, что общались с нами, были хорошо знакомы и упустили нас, точнее — не раскусили. В таком случае, вообще-то, положено прийти к руководству и доложить — но за такие «знакомства» и со службы погнать могут… Так что мы здесь, дома, они — по-прежнему там и молчат, и мы друг друга теперь никак не касаемся.

— Геворк Андреевич, а нельзя ли еще рассказать об эпизодах, пусть и не оперативных? Примеры ваши — они всегда наглядные.

— Ну, Николай, льстите! Но вы заговорили о случаях, об эпизодах, и мне припомнилось, что однажды в одной стране…

— О, эта «одна страна»!..

— Так именно в ней, далекой или близкой, похитили опять-таки одного руководителя. И все силы государства были брошены на поиски преступников. Остановили на полицейском посту и меня, проверили документы — откройте багажник! Не выходя из машины, даю ключи. Открыли, посмотрели, и я поехал дальше. Следующий пост — всё точно также. И вдруг: «Выходите из машины!» Выходим и видим наставленные на нас стволы. «Что это?!» — говорит полицейский, показывая на открытый багажник. И я вижу, что там лежит автомат… Меня спрашивают: «Это чей?» Спокойно говорю, что, мол, это вы туда бросили — не мой же. Но ситуация, сами понимаете, напряженная. Похищен крупный государственный чиновник, его ищут… И тут вдруг к нам на мотоцикле, с сиреной и блестящими огнями, летит полицейский с первого поста! Оказывается, он при осмотре положил свой автомат в мой багажник да так его там и забыл. Понимаете?! Вопиющая полицейская небрежность: забыть оружие, когда шуровал при досмотре! Случай, конечно, анекдотичный. Но я-то сначала подумал, что разыгрывают провокацию! Вот где можно было засыпаться… Правда, потом мы бы доказали свою непричастность. Но скольких нервов это бы стоило, какого времени и какое к нам бы тогда внимание было? Совсем, как вы понимаете, нежелательное для разведчика.

— А бывало, что, грубо говоря, вам приходилось смываться?

— Нет, если смоешься — то уже всё! Но вот что произошло в другой стране, где в ту пору находились серьезные военные учреждения. Мы в том городе работали и не безрезультатно. Были у меня на связи важные персоны. И вдруг наши меня вызывают на встречу. Говорят: за вами увязалась наружка. Надо срочно в Москву. Ваш захват произойдет в таком-то аэропорту такого-то числа. И когда он назвал дату, то сердце мое ёкнуло. Потому что именно на этот день у меня и был заказан билет. Думаю, скажу ему про это, он вообще перепугается — хана. Но надо же, какие в жизни бывают совпадения! И спокойно, поверьте, исключительно спокойно объясняю нашему товарищу, что два раза в день проверяюсь, никакой наружки нет, произошла ошибка. Прошу передать в Москву, что это какая-то путаница, недоразумение. Нельзя из-за нее бросать налаженное дело и, как вы говорите, смываться. С трудом, но, однако, убеждаю в этом. Успевая и укорить: вот там-то, рядом, стоят двое ваших — их за версту видно, откуда они в этот цветущий город прибыли! Вот кто может меня засветить. Спокойно прощаюсь, оставляя раздосадованного соотечественника в глубоких переживаниях.

Проверяюсь, всё чисто, за мной не следят, прихожу в скромную свою гостиницу, и тут администратор передает мне повестку: завтра в десять часов утра меня вызывают в полицию. И тут у меня от сердца отлегло.

— Как отлегло? Ведь вызывают в полицию!

— Если бы действительно меня решили брать, то уж в полицию точно бы не вызывали. Чтобы не спугнуть. Пошел я в полицию, а там — мелкая формальность, которую быстро уладил.

— Но откуда тогда было такое беспокойство за вашу жизнь? Почему решили, что вы под «колпаком»?

— Если коротко, то лишь потом удалось выяснить, что за восточным человеком моего возраста, роста и наружности действительно ходит наружка. Кто он и что наделал, так и останется неизвестным. И подумали, что это я, хотели меня обезопасить, бросились срочно спасать. Если бы в тот раз нервы у меня сдали, то мы бы много чего не сделали. А так еще долгое-долгое время очень неплохо работали. Но мы терпели всё это спокойно. Потом привыкли. С годами пришел опыт, появилась натренированность.

— Приходилось ли сталкиваться, общаться с разведчиками других государств?

— Всякое бывало. Тут и легальные разведчики под прикрытием сотрудников посольств. И официальные представители ФБР, ЦРУ. Мы бывали с ними в компаниях, и когда они начинали спорить, иногда сталкиваться в разговоре между собой, то и вопросов задавать не приходилось. Надо было только слушать — спокойно слушать. Иногда ко мне, вполне легализированному в этой стране, скажем, бизнесмену, делались подходы. Что ж, черт с ними, и я мог что-то дать им по экономике, по бизнесу. Чаще всего мне задавали вопросы по инвестированию денег. Ты советуешь, но и тебе дают некоторые политические прогнозы, ведь эти ребята имеют в стране влияние, а в результате получаешь исключительно ценную информацию.