Судя по записям в блокноте капитана Гебба, в пути группой дважды велось наблюдение за железной дорогой: в первом случае — трое суток, во втором — около двух. Пункты наблюдения не указаны, и установить их не представилось возможным.

Как явствует из маршрута, 12 или 13 августа группа проследовала северной опушкой Шиловичского лесного массива, где, судя по отметке, устраивала привал. Не исключено, что захваченная нами рация является разыскиваемым передатчиком с позывными КАО. Буняченко».

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

«Срочно!

Буняченко

Рацию и все документы ликвидированной группы немедленно доставьте в розыскной отдел Управления. Егоров».

— Ты хотел танцевать от текста — танцуй! — сумрачно сказал Алехин Таманцеву и взял папиросу, предложенную Поляковым. — Благодарю.

Они стояли втроем у «виллиса» на краю аэродрома, возле одноэтажного здания отдела контрразведки авиакорпуса. В руке Поляков держал несколько листков — он только что прочел Алехину и Таманцеву дешифровку перехвата и ориентировку о Павловском.

— Разрешите, — попросил Таманцев у Полякова и взял листок с текстом.

— Ждешь его как манны небесной... — с досадой заметил Алехин и нетерпеливо прикурил. — Благодарю... А первый перехват, от седьмого августа?

— С тем, очевидно, задержка... — Поляков недовольно шмыгнул носом. — Приказание о внеочередной расшифровке касалось обоих. Очевидно, задержка... Шифр сложный, а они еще, наверно, меняют ключ. Я буду звонить и напомню.

— Квалифицированная разведсводка... — рассматривая текст, проговорил Таманцев.

— И все?

— Наблюдение за перевозками... за железной дорогой... — глядя в текст и напряженно соображая, не сдавался Таманцев. — Это... должно быть, резидентура...

— И все? — не унимался Алехин.

— А что, в Москве тоже так думают, — с почти неуловимой иронией сказал Поляков; он посмотрел на второй лист и прочел: — «Судя по тексту, вы имеете дело с крупной квалифицированной резидентурой, действующей с заданием оперативной разведки в тылах вашего и сопредельных фронтов. Очевидно наблюдение за железной дорогой на линии Гродно—Белосток; не исключены челночные маршруты Вильнюс—Белосток (через Гродно) и Вильнюс—Брест (через Лиду—Мосты—Волковыск)...»

— И все?

— Нет, почему же... — Поляков посмотрел в текст. — «...предлагаю принять активные меры... Обращаю Ваше внимание... Обеспечьте... докладывайте...»

— Да, из этого шубы не сошьешь, — возвращая листок с текстом, сказал Таманцев. — Кстати, территориально Белосток и все, что южнее Гродно, — Второй Белорусский фронт.

— Но все остальное-то наше! И в эфир они выходят у нас.

— Есть место выхода рации в эфир, есть текст и кое-какие улики, а зацепиться не за что... — вроде бы рассуждая вслух, неторопливо произнес Поляков. — Скверно... Безусловно наблюдение за железной дорогой, причем не визуальное, со стороны, а где-то на станциях...

— Будто под брезент заглядывают, — заметил Алехин.

— Маршрутники или фланеры?[20] — спросил Таманцев; он во всем любил конкретность, определенность.

— Очевидно, стационарное наблюдение[21] , — глядя на Полякова, предположил Алехин.

— Скорей всего комбинированное... — сказал подполковник. — Это опытные, знающие свое дело люди...

— Судя по тексту, не немцы и, очевидно, не аковцы.

— Я же говорил: агенты-парашютисты! — воскликнул Таманцев.

— Возможно, — уклончиво сказал Поляков; он, как всегда, до последнего не хотел отсекать и другие версии. — Причем связанные с агентурой, оставленной немцами на оседание... Попытаемся установить, в каких пунктах ведется наблюдение...

— Тут нужен анализ движения эшелонов по всем этим линиям...

— Все, что касается анализа движения, я беру на себя... — заявил Поляков и взглянул на следующий лист: — Теперь Павловский... Независимо от того, имеет он отношение к разыскиваемой нами рации или нет, его необходимо взять! Не теряя времени и непременно живым. И тех, кто с ним, — тоже!.. Поручить это придется Таманцеву.

— А кто же у меня останется? — попытался улыбнуться Алехин.

— Я!.. Другого решения у меня нет. Дадим ему двух человек от Голубова. Возможно, нужна продуманная, тщательно организованная ловушка или засада — действуйте по обстоятельствам. Но займитесь этим сегодня же, немедля!.. Одновременно, — он перевел взгляд на Таманцева, — сделайте все, чтобы до вечера отыскать этих двух, что были вчера на хуторе, и разобраться с ними.

— Хозяин хутора некто Окулич, — сказал Алехин, — характеризуется положительно. Во время оккупации был связан с партизанами. Ничего компрометирующего на него нет.

— Тем лучше. Поедешь насчет засады — заскочи к нему и поговори...

К Окуличу я заехал по дороге, но его не оказалось дома, и поговорить с ним в этот день мне не удалось.

Для организации продуманной, тщательно подготовленной ловушки, для того чтобы как-то обставить и разрабатывать связи Павловского, у нас просто не было времени. Реальным же было устройство засады в местах вероятного появления Павловского, точнее, в одном из мест — на большее у нас не хватило бы людей.

Таким местом мне прежде всего представился северный край Каменки, где у околицы проживала тетка Павловского, Зофия Басияда, единственная его близкая родственница в этом районе. Мысль о ней не оставляла меня все утро в Лиде, о ней более всего я размышлял и приехав на Каменские хутора.

С участковым милиционером мне повезло. Немолодой и не очень грамотный, он обладал мужицкой сметливостью, памятью и хитрецой. Он партизанил в этих местах, знал здесь многих, причем держался с крестьянами запанибрата, и разговаривали с ним охотнее, да и откровеннее, чем со мной или с любым незнакомым человеком. Сняв пилотку и погоны, я работал под видом сотрудника милиции, впрочем, никому не представлялся.