Уже после первых слов стало ясно, что перед нами опытный оратор, прекрасно знающий, как заинтересовать аудиторию.

– У меня есть мечта, – начал он. – Я горю желанием заняться со своей женой любовью на матрасе из сыра ливаро.

Лулу опустила голову. Она француженка, отличающаяся тонким вкусом и изящными манерами, а потому предпочитает держать дверь своей спальни закрытой. Но Садлера было уже не остановить.

– Сегодня я отправлюсь в постель с этой медалью на шее, – пообещал он, и я с удовольствием представил себе эту картину.

Мой друг к тому времени уже полностью овладел вниманием слушателей. Он поговорил еще о сексе, сыре, литературе и своей любви к Франции – кажется, он употребил термин «вожделение», – а потом перешел к заключительной части.

Не выпуская из рук микрофона, он набросился на мэра и расцеловал ее. Потом пришла очередь всех женщин – членов братства. Потом с криком: «Я англичанин, значит мне можно целовать и мужчин» – он облобызал всех остальных confrères. Все это очень напоминало ужимки кандидата в депутаты в последний день избирательной кампании. Влажные чмоки, усиленные микрофоном, через громкоговорители разносились по всей площади.

– Моп Dieu, – произнес восхищенный голос у меня за спиной, – как изменились англичане, с тех пор как ушла мадам Тэтчер!

А мне еще предстояло сидеть с этим человеком за одним столом и подписывать книги.

К счастью, какому-то решительному администратору удалось вырвать микрофон из рук Садлера до того, как мы заняли места за столом, иначе мой друг непременно оповестил бы о предстоящей встрече с читателями весь город. Мы заказали напитки, уселись за стол, заваленный стопками наших книг, и приготовились раздавать автографы толпе поклонников.

Надо сказать, занятие это странное и не всегда приятное, а несчастный писатель порой чувствует себя чем-то вроде экспоната в зоопарке. Любопытствующие скапливаются на безопасном расстоянии и с интересом рассматривают вас. Вы робко пытаетесь им улыбнуться, и они на всякий случай еще отступают назад, но по-прежнему не сводят с вас глаз. До вас доносятся обрывки фраз: «…А он старше, чем на фотографии… Лучше подожду, пока она выйдет в мягкой обложке… Да все они алкоголики, эти писаки… Жалко его жену… Ну давай спроси его». Спроси его о чем? Вы мечтаете, чтобы кто-нибудь вас о чем-нибудь спросил и нарушил это невыносимое одиночество. Но такое случается крайне редко. Наконец какой-то смельчак осторожно приближается к столу, берет книжку, перелистывает несколько страниц, возвращает ее на место и поспешно отступает, так ни разу и не взглянув на вас. А вам кажется, что вы стоите за прилавком с бракованным товаром.

Но в этот раз все было по-другому. Еще бы, ведь я находился в компании вновь испеченной знаменитости, медалиста и chevalier Садлера, воодушевленного только что сорванными аплодисментами и внушительным количеством сидра. Мы провели за столиком очень приятный час и пришли к выводу, что жители Ливаро отличаются небывалой общительностью и веселостью. И очень любят целоваться. До этого дня я всегда считал, что чем холоднее климат, тем сдержаннее живущие в нем люди. Но здесь, в Северной Нормандии, в ходу были жаркие объятия и четырехкратные поцелуи, что в два раза превышало обычную французскую норму. Вскоре Садлер занервничал, как выяснилось, из-за того, что, по его мнению, обделил поцелуями confrères на эстраде. Теперь они примут его за очередного glacial[83]англичанина. «Я их точно недоцеловал, – сокрушался он. – Ну ничего – постараюсь исправить это за обедом».

Погода по-прежнему была к нам благосклонна. В тот вечер весь Ливаро высыпал на улицы, пропахшие жарящимся на гриле мясом, тонкими, как золотая паутина, блинчиками, которые пеклись тут же, на плоских сковородках с длинными ручками, расплавленным сыром, поджаренным хлебом и сидром. Мы прошли мимо маленькой жаровни, где на углях шипели andouillette — маленькие плотные колбаски, набитые требухой, и я заметил, как затрепетали ноздри Садлера.

– Я бы сейчас прикончил парочку, – мечтательно признался он. – Ланч был так давно.

Он поправил медаль, ускорил шаг, и скоро мы свернули с главной улицы на place[84], где нас ждал обед.

Он проводился в форме repas campagnard – это что-то вроде большого шведского стола. Под парусиновым тентом стояли длинные столы, освещенные гирляндой тусклых лампочек не мощнее сорока ватт. Получившийся в итоге световой эффект – не совсем сумерки, но уж точно не яркий свет – навеки связан в моем сознании с Францией. Он всегда напоминает мне о долгих летних вечерах, проведенных на улице, о бутылках вина на дощатых столах, о мотыльках, толкущихся в воздухе. Я поделился этими наблюдениями с Садлером, человеком с развитым эстетическим чувством, но на этот раз он меня не слушал – его глаза были устремлены на буфетную стойку.

На ней, радуя взгляд, громоздились колбасы, ветчины, фланы, пироги, салаты, огромные, как пейзажи в музее, целые котлы с картошкой à la mayonnaise и, разумеется, горы сыров: ливаро («мясо бедняков»), камамбер, понлевек, нешатель. Мы наполнили тарелки до краев и нашли место за столом, рассчитанным на двенадцать человек. Хотя на площади царила атмосфера всеобщей любви и братства, я, похоже, чем-то прогневил свою соседку справа. Она не сводила глаз с моей тарелки, и та ей явно не нравилась. Потом дама посмотрела на меня и энергично погрозила указательным пальцем – верный знак того, что я совершил непростительный промах.

– Месье, вы не взяли сыра!

У меня на тарелке и правда не осталось для него места. Я намеревался отправиться за сыром чуть позже и уже хотел сообщить об этом соседке, но она прокричала мне прямо в ухо:

– Помните, что` однажды сказал великий Брилья-Саварен?[85]«Обед без сыра – это то же, что красавица без глаза». Voilà, monsieur.

Я поискал глазами своего друга chevalier, но он уже целовался с кем-то за соседним столом; Лулу тоже была далеко и не могла мне помочь. Значит, придется отбиваться самостоятельно. Я заверил соседку, что непременно займусь сыром попозже. И кстати, не просветит ли она меня насчет завтрашнего состязания: каковы его правила и кто участники? Известен ли фаворит и можно ли делать ставки?

В наш разговор немедленно включилось еще несколько соседей, и, как и следовало ожидать, между ними сразу же разгорелся спор. В итоге все признали, что фаворит все-таки имеется: местный житель, который уже несколько раз выигрывал в предыдущие годы. Говорят, что он усердно тренируется и находится в отличной спортивной форме. Mais attention! По слухам, у него появился опасный соперник. Темная лошадка, прибывшая из самого центра Франции – города Клермон-Ферана. Мало того что это женщина, так еще и японка! Похоже, последний факт особенно радовал всех сидящих за столом, ведь он свидетельствовал о том, что Ливаро и его замечательный сыр обрели уже renommée mondiale[86].