— Вассилли Йивановичев!

Второй на соседней койке смотрел на это круглыми от ужаса глазами и бормотал:

— Все-все-все, больше ни капли.

Проверю. Если поможет — надо внедрять.

Достал на работе из старой папки пожелтевший листок. Как-то сохранился в макулатуре. Отсканировать нет возможности. Многие строчки, написанные карандашом, за 20 лет почти стерлись. Да и писал не каллиграф. Цитирую дословно, ничего не меняя. Документ называется «Переписка с глухонемыми».

Сюжет прост — главе глухонемого семейства отбили яйца. Их языком я не владею, поэтому пишу:

— «Что случилось?»

Жена больного пишет в ответ:

— «Мой муж в тяжелом состоянии. Он сильно заболел. Его мужской член сильно болит и не может вставать. Яйца опухли».

Ставлю на листочке знак вопроса.

— «Неизвестные мужчины били моего мужа в член».

Посмотрев, увидел почерневшую опухшую мошонку. Пишу:

— «Надо оперировать».

— «Нет. Сделайте укол».

— «От укола не встанет».

— «Тогда таблетку».

— «Он таблетки тем более».

— «Не согласны».

Помню, как жестами объяснил, что если откажутся от операции, то не встанет никогда. Сжав кулак, резко согнул руку в локте. Затем из кулака сделал кукиш и поболтал расслабленным предплечьем. Получилось, видно, убедительно и понятно. Быстро молча разделись и пошли в отделение. Готовиться к операции.

* * *

На операционном столе молодой мужик. Аппендицит. Санитарка из оперблока затевает с ним беседу. Степановна может сказать приятное, утешить, приободрить перед операцией.

— Мил человек, а ты писать не хочешь?

— Нет, не хочу.

— Пописал бы, а то у нас тут все умирают.

Пульс у парнишки подскочил до 160. Приходится вмешаться:

— Степановна, чего ты говоришь? Ведь иногда же выживают.

Перед этим на столе лежал человек, которому под местной анестезией оперировали голень. Операция затянулась, больной кричал, что хочет отлить, и если не дадут, то он просто сдохнет.

Санитарка:

— Доктор! Ну что вы говорите?! Вот перед ним же лежал тут мужик. Как он умирал! Ах, как он умирал…

* * *

Утренний обход. Начмед кричит на дежурного хирурга:

— Почему тянули с операцией, чего ждали?

Хирург:

— Мы думали…

— Вы хоть понимаете, что сейчас сказали? Такого словосочетания «хирурги думали» в русском языке не существует. Эти понятия несовместимы!

* * *

Анестезиолог — хирургу:

— Ты чего опоздал?

Хирург:

— Ходил на похороны дедушки.

— А что, вас теперь заставляют ходить на похороны своих пациентов?

* * *

Молоденькая медсестра объясняет бабушке:

— Это маска, надо дышать кислородом.

Бабушке 93 года.

— Ой, дочка, раньше со мной такого не было.

— Не волнуйтесь, бабушка, все когда-то бывает в первый раз.

* * *

Пациентка на гинекологическом кресле. Доктор готовится к осмотру. Отвернувшись в сторону за зеркалами:

— Пожалуйста, оттяните губы.

Обернувшись к больной:

— Ты что, дура, свистеть сюда пришла? Рот закрой.

* * *

Жалуется соседка, спрашивает совета:

— Слушай, ну просто не знаю, что с мужем делать. Дурак дураком. Ничего не помнит.

У соседа какое-то странное заболевание, нечто среднее между болезнью Альцгеймера и Паркинсона. А может одновременно то и другое. Не знаю, что и посоветовать.

— Лови позитив. Радуйся, что пока ходит без памперсов.

— Стараюсь, но мне-то что делать? Я ему говорю: «Отдыхай, Вова, вечером от тебя потребуется подвиг».

— Ну и как, справляется?

— Да хер там, утром спрашивает, а как я был вчера? Тебе понравилось? Отвечаю, ты был хорош, ты был орел! Счастливый такой, улыбается. А я-то помню, что вчера вечером ничего не было.

— Как ничего не было? Футбол показывали.

* * *

Двое пациентов в коридоре. Уролог объясняет одному из них:

— Да, ты должен ежедневно промывать свою уретру раствором фурациллина. Как его сделать? Две таблетки на пол-литра воды. Промывать шприцем, через катетер, желательно трезвым, повторяю — желательно в трезвом состоянии.

Оба смеются. Понимают. Удивительно умные лица. Спрашиваю:

— Слушай, а почему желательно? Скажи, что обязательно трезвым, а то разорвет свою уретру к чертовой матери.

— Да вот даже не знаю, как быть. Скажу, что обязательно трезвым, то он, может, раз в году и промоет. А так снова к нам попадет.

* * *

Подслушал диалог врача с пациентом. Врач:

— Коль, а ты чего такой желтый? Сколько уже дней не просыхаешь?

— Неделю.

— Может, отравился? Дерьма какого выпил?

— Нет, только водку пили. Хорошую. В магазине покупали. И название у нее правильное — «Путинка».

* * *

Мальчик-гоблин 16-ти лет. Перекошенное лицо идиота с плаката «Папа не пей». Продукт пьяного зачатия. Наследник и продолжатель. Допился до судорог. Папа, алкаш, полковник медицинской службы в отставке. Встревожен:

— Он же у меня почти не пьет. Запоями совсем недавно. Всего года два.

— Так пусть пьет чаще, судороги будут ежедневно. Привыкните.

— Я с ним не пью. Крепкого мы ему не наливаем. Только сухое, коньячок, иногда виски.

* * *

Хирург матерится в перевязочной, зашивая бедро пьяной бабе:

— Да не ори ты, сука, артерия не задета, сейчас зашьем, и пойдешь ко всем чертям. Это кто ж тебя порезал?

— Родной муж. Моим любимым кухонным ножом.

— Мудила твой муж, пидор.

— Да нет, он хороший, дерется, только когда выпьет. Мы с ним уже 30 лет прожили. Сейчас он пьет две недели.

— Твой муж — скотина пьяная. Попал бы куда целился, отдал бы тебя гинекологам, пусть бы зашивали.

* * *

Мамаша жалуется на своего сына:

— Слушайте, ну что за молодежь? Уважения — ноль. Вот говорю сыну — поступай в институт, учись, сейчас без специальности не прожить. А то будешь, как твой отец, в старости на диване валяться в рваных трениках, ни работы, ни денег (папа в прошлом — физик-ядерщик). Так он мне отвечает: «Конечно, я не хочу жизнь заканчивать как папа. В старости ничего своего нет, — и добавляет, сученок, — кроме рогов».