Студент, взмахнув руками и прокрутившись вокруг собственной оси, покатился вниз по склону оврага. Но князь Козловский, человек военный, в ранней юности успевший захватить кусочек Маньчжурской кампании и ездивший наблюдателем на Балканскую, под пулю не подставился.

Заметил впереди какое-то быстрое движение и одновременно со вспышками, даже на долю секунды раньше, упал ничком. Перекатился по земле, приподнялся, снова рыбкой нырнул в траву — и так несколько раз, пока не занял удобную позицию Даже фуражки не потерял. Какой офицер без фуражки?

В десяти шагах от тропы из земли торчали два сосновых пня, почти сросшиеся друг с другом. Можно было вести огонь и с правой стороны, и с левой, и из зазора. Именно этим штабс-ротмистр и занялся.

Дело было простое, ясное, не шпионов вынюхивать. В свое время Козловский не раз брал призы за отличную стрельбу — хоть с упора, хоть с руки, хоть из седла.

Определив примерное местонахождение противника, он высунулся, чтоб спровоцировать новые выстрелы и локализовать мишени поточнее.

Ага!

Двое.

Один прячется за красноватой сосной, второй за желтоватой.

Ну, поглядим, кто кого.

Мальчишку, такая жалость, кажется, подстрелили, но сейчас было не до этого.

То выныривая, то снова прячась, князь метко и расчетливо посылал пулю за пулей. Сдвоенный пень заплевался огнем с трех разных точек и стал похож на огнедышащего Змея Горыныча.

Правда, и немцы стреляли отменно. На погоны, фуражку Козловского то и дело сыпались щепки и древесная труха.

Хорошо иметь принципы, думал штабс-ротмистр, перекатываясь то влево, то вправо. Взял себе железное правило: всегда держать при себе две запасные обоймы. И карман оттягивают, и ляжку натирают, зато сколько пользы.

В эту самую секунду на дне оврага очнулся Алексей Романов. Встал на четвереньки, по-собачьи встряхнулся. Попытался понять, что это с ним произошло.

Последовательность событий, насколько он мог вспомнить, была такая.

Бежал, задыхался. Вдруг удар по голове — будто палкой стукнули. Приступ головокружения. Наклонилась и ушла из-под ног земля. Падение куда-то вниз, хлещущие по лицу ветки.

Наверху гремело и грохотало. В ушах не утихал неприятный звон.

Алеша схватился за ушибленный висок, где набухала чудная продольная царапина. Она вся горела огнем.

Это меня пулей контузило, дошло до студента. Верчение перед глазами прекратилось, но зато пересохло во рту и задрожали руки.

Меня хотели убить. По-настоящему. Навсегда.

Он икнул раз, другой и уже не мог остановиться.

Спокойно. По-медицински это называется «шок». Нужно взять себя в руки.

Стрельба наверху не утихала. Он полез в карман за пистолетом.

Раздался крик:

— Эй, господа шпионы! Сопротивление бесполезно! Лес окружен! Сдавайтесь!

В ответ новые выстрелы. Немцы не поверили штабс-ротмистру. И правильно сделали.

А может, неправильно? Нужно в самом деле их окружить. В смысле, зайти им в тыл и отрезать дорогу к отступлению.

Алеша побежал вперед по оврагу. Под ногами трещали сучья, но это было ничего: пальба и эхо заглушали любые звуки.

«Обходной маневр» удался на славу. Вскарабкавшись по склону, Алеша оказался именно там, где нужно.

Перед ним, как на ладони, открылась небольшая поляна. На ее краю, укрывшись за деревьями, стояли верзила и блондин. Позы одинаковые: левая рука придерживает за локоть правую; в ней оружие. При этом оба прижимаются к стволу спиной, но в Алешину сторону не смотрят — головы повернуты.

Одновременно (очевидно по счету) поворачиваются то вправо, то влево. Высунувшись на мгновение, стреляют и снова прячутся.

Очередная молниеносная вылазка получилась неудачной — долговязый как раз угадал под выстрел Козловского и вскрикнул:

— Scheise!

Зажал рукой ухо. Пальцы окрасились кровью.

— По-русски, Тимо, по-русски! — весело сказал блондин без какого-либо акцента. — До свадьбы заживет. А не заживет — куплю тебе новое ухо.

Расстояние до немцев было ерундовское, метров двадцать.

Сначала шутника, решил Алеша, ложась на живот и упираясь локтем в землю. Кажется, он сообразил, где на этом чертовом «пипере» предохранитель. Вот эта кнопочка вверху рукоятки.

Нет, лежа нельзя, глупо.

Попадешь в одного, а второй обернется и застрелит. Прятаться-то некуда.

Он приподнялся, отполз в сторону, за дерево.

Тут можно было и встать.

Согласно правилам меткой стрельбы, Алеша задержал дыхание, снял оружие с предохранителя…

Только это оказался никакой не предохранитель!

Картинка 24

От нажатия на кнопку из рукояти с тихим щелчком выскочил магазин и упал в траву!

— Тимо! — крикнул блондин, делая напарнику какие-то непонятные знаки. — Сук!

— Зук? — переспросил тот.

— Der Ast!

Корноухий кивнул — до него дошло.

Позиция штабс-ротмистра была всем хороша — кроме одного. Прямо над удобнейшими пнями нависал мертвый сук, весь покрытый сухими желтыми иголками. Неудачней же всего было то, что князь этого дамоклова меча не приметил, не до того было.

Только вдруг, во время очередного залпа, немцы выстрелили не по пню, а выше. Козловский и удивиться не успел.

Над головой раздался угрожающий треск. Офицер вскинулся, увидел: прямо на него падает что-то корявое, разлапистое. Еле успел метнуться в сторону, из укрытия на голое место. И аккурат угодил под пулю «рейхсревольвера».

С криком «Черт!» откатился в траву. Кусая губы, чтоб не взвыть от ужасной боли, пополз по траве — наугад, вслепую, ничего не видя и не слыша.

Хоть Алеша и не видел, как пал сраженный германской пулей штабс-ротмистр, но и без того было ясно: бой окончен.

Шпионы, ничего более не опасаясь, вышли из укрытия.

Лихорадочные поиски пропавшего в густой траве магазина пришлось прервать — теперь, когда стало тихо, любой шорох с такого расстояния был бы услышан. Романов опустился на колени, потом совсем лег. Заметят — убьют. В этом не было ни малейших сомнений.

— Кончать? — спросил верзила, показывая в ту сторону, откуда недавно стрелял Козловский.

— Ты во второго попал? — ответил вопросом на вопрос резидент.