новыми народами, живущими на них испокон веков. Ведь каждый народ привержен своей религии и образу жизни, о чём ты осведомлена не столь хорошо, как в военном искусстве.

Зенобия с удивлением спросила:

— Ты о чём, старик?

— Так может случиться, что один твой народ не захочет жить в мире и согласии с другим твоим народом. Начнётся вражда, и тебе потребуется вмешательство. Тебе придётся подумать, прежде чем решать, какую сторону принять!

Зенобия молчала.

— Не всё у царей делается, как предполагается. К примеру, у коренных жителей Пальмиры хватает забот, несмотря на твоё к ним внимание. А ты вдруг добавляешь ещё заботы о новых своих подданных. Вот и получается, что придётся тебе заботиться обо всех сразу.

— Не пойму, мудрец, к чему ты клонишь.

— Есть повод думать, что для укрепления собственной власти в новых условиях понадобятся даже не армии, а знания о народах, подвластных царскому престолу.

— Я уверена, что у царей есть подданные. А ты говоришь о народах. Что для меня народ?

— Представь себя лодкой, плывущей по воде. Народ — вода, которая может нести лодку, а может её и опрокинуть. Кто думает, что народ — это только масса людей, ошибается. А ведь у каждого народа есть обряды и традиции от предков которые стремятся сохранить всё и передать потомкам. В Пальмире проживают сирийцы и арабы, арамейцы, греки и египтяне, есть еврейская община. У них свои боги, и тебе понадобится с уважением и без личного отчуждения относиться ко всем религиям.

— Я должна принять веру каждого народа?

— Этого не требуется, да это и невозможно! Но знакомство с пальмирскими общинами будет полезно. Приблизишься к их знаниям, устроишь равенство религий — и ты обретёшь свой единый народ. Народ, который устоит перед любым врагом. Тогда и власть над ним для тебя покажется удобней, чем господство над рабами.

— Что предлагаешь, мудрец?

— Начать сближение с еврейской общины и ещё с иудеями, кто поклоняется Иисусу — их в Пальмире значительное число. С евреями проще, в отличие от христиан они не скрывают принадлежности к своей религии, называя себя избранным народом. Поскольку большинство общин занимаются ростовщичеством и прочими денежными операциями, распорядись произвести негласную перепись, чтобы евреи отчисляли в казну часть прибыли.

Царица пригласила главного раввина, выслушала обиды на гонения при Оденате. Обещала уважать еврейский народ и не допустить притеснений в торговле. Раввин уходил довольный собой и, уже прощаясь, сказал:

— Моя царица, сделай милость, прикажи отпустить одного человека.

— Что за человек?

— Из нашей веры, он меняла на рынке. Говорят, дал за товар испорченную монету.

— Ты хочешь сказать, он фальшивомонетчик? Тогда ему грозит смертная казнь — и поделом!

— Но откуда было знать ему, что монета фальшивая?

Царица возмутилась:

— Стыдись! Ты называешь себя защитником единоверцев, а просишь за преступника только потому, что для тебя он свой! Для судей — не довод! Ты только что говорил, ваш Бог творит чудеса для своего народа. Вот и проси у него помощи!

После встречи с раввином Зенобия посетила квартал, заселённый иудеями. Выслушав просьбы, обещала исполнить. Затем советник предложил царице:

— Познакомься с кварталами, где живут люди, принявшие другую веру. У них есть свой Спаситель — Иисус Христос. Но перед тем узнай историю веры. Лучше от монахов. В дальних горах живёт община христиан. Как найду проводника, отправляйся за истиной, которая называется Бог.

ОБИТЕЛЬ ОТШЕЛЬНИКА

Лонгин с трудом отыскал среди бедуинов проводника для царицы. Пастух, назвавшийся Бахрамом, признался, что несколько лет назад он искал в горах пропавших овец и обнаружил пещеры. Рассмотрел людей и понял, что они скрываются от посторонних. По слухам, это была обитель сирийских христиан. Находится за местом, называемым Ябруд.

Услышав «Ябруд», Зенобия вспомнила, что в год, когда родился Вабааллат, супруг Оденат отправил их в устроенную там охотничью резиденцию переждать жаркое лето. Молодая царица наслаждалась уединением, занималась малышом; ей удалось поохотиться с соколом на дрофу. Люди, кто обеспечивал быт и безопасность, говорили о каких-то чудаках, поселившихся в пещерах. В тот год она не придала значения словам…

Пастух Бахрам оказался разговорчивым малым. Его не смущало присутствие царицы, словно он до этого дня встречался с ней не раз. Слова Лонгина о существовании монастыря в той стороне подтвердил.

Зенобия собралась охотно, быстро, её будто распирало от любопытства и встречи с чем-то неведомым. Проводник распорядился:

— Путь неблизкий, и места безлюдные. Воду брать и еду. Только до Ябруда два дня, а там — ещё немного.

Взяли самое необходимое в дороге: палатки, посуду, продовольствие и воду. Зенобия предпочла отправиться верхом; царскому жеребцу и коням четверых воинов охраны запаслись зерном. Проводник остался верен верблюду, который невозмутимо вышагивал впереди небольшого наскоро сформированного отряда.

До Ябруда в самом деле потратили два дня пути. Всё время с гор тянул ветер, поднимал пыль, горстями бросал в лицо песок. На каменистом плато песок уже не лез в глаза, но под копытами животных противно шуршала щебёнка. Царица следовала за верблюдом проводника и время от времени поглядывала по сторонам. В ней инстинктивно проснулся азарт охотника, повсюду ей мерещилась мелкая живность…

Воздух стал прохладнее, путь преодолевали значительно легче. Охранники всё время скучали, иногда гонялись за зазевавшимся кроликом или вспорхнувшей у копыт куропаткой. На шее худощавого на вид верблюда монотонно дребезжал изрядно мятый бронзовый колокольчик…

Зенобия обратилась к проводнику:

— Ты доволен жизнью, Бахрам?

— Я-то доволен, а наша скотина — нет.

— Это почему?

— Скоро негде будет выпасать скот.

— Почему? — В голосе царицы прозвучали одновременно удивление и озабоченность.

— Старейшины сказали, что травы на всех не хватит. Раньше жилось лучше.

От огорчения Бахрам закрутил головой и сплюнул красную от жвачки слюну.

Зенобия вспомнила, что в прошлом году у кочевников погибло много овец и коз. Когда ей об этом сообщили, она спросила Лонгина о причинах. Советник объяснил с невозмутимостью философа:

— В природе никто и ничто никому и ничему не вредит, ибо всё должно чередоваться самой природой. Хищных зверей не может быть столько, чтобы они истребили всех травоядных. Травоядных не может быть столько, чтобы они начисто выели все травы. Даже черви и злые насекомые выполняют свою роль. Всё так всегда существовало, пока человек не отказался соответствовать природе. Теперь он выгоняет на пастбище скот, когда ему вздумается и сколько ему захочется. В результате корма перестают воспроизводиться. Отсюда пастбища вырождаются, отчего, в свою очередь, часть скота погибает.

— И что, по-твоему, всё это означает? Чего нам ждать?

Советник вздохнул и пожал плечами.

— Победа одного над всеми есть смерть всех.