— У вас есть какие-нибудь улики против Лейна?

— Нет, — ответила Пэтти. — Никаких. У меня есть только ситуация, ощущения и интуиция. И это все, чем я могу поделиться.

— Ситуация?

— Вам известно, для чего вообще нужны частные военные компании?

— Они нужны для того, чтобы позволить Пентагону избежать надзора со стороны Конгресса.

— Совершенно верно, — сказала Пэтти. — Эти солдаты не обязательно лучше тех, кто в настоящий момент служит в армии. Зачастую они даже хуже, хотя стоят намного дороже. Они существуют для того, чтобы нарушать правила. Все очень просто. Если у них на пути встанет Женевская конвенция, их это нисколько не обеспокоит, потому что никто не сможет призвать их к ответу в соответствии с ее постановлениями. Таким образом, правительство защищено.

— А вы хорошо изучили предмет, — заметил Ричер.

— Итак, что представляет собой Лейн, который во всем этом участвует?

— Вот вы мне и скажите.

— Мерзкий самовлюбленный эгоист, скользкий, как угорь.

— Что вы могли бы сделать, чтобы сохранить Энни жизнь?

— Я могла бы ее уговорить. Вытащить оттуда без гроша, но зато живую.

— Это было не просто, — возразил Ричер. — Вы же младшая сестра.

— Но я знала правду.

— Когда вы сюда перебрались?

— Примерно через год после смерти Энни. Я не могла так все оставить.

— Лейн знает, что вы здесь?

Она покачала головой.

— Я очень осторожна. А этот город обладает поразительной анонимностью. Здесь можно годами не встречаться со своими соседями.

— И чего вы хотите от меня?

— От вас?

— Вы привели меня сюда не просто так. И очень рисковали, сделав это.

— Думаю, пришло мое время рисковать.

— Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Ричер.

— Я хочу, чтобы вы просто от него ушли. Ради вас самого. Не пачкайте руки в его делишках. Из этого все равно ничего хорошего не выйдет.

Некоторое время оба молчали.

— Кроме того, он опасен, — продолжала Пэтти. — Опаснее, чем вы полагаете. Находиться рядом с ним не слишком умно.

— Я буду осторожен, — сказал Ричер.

— Они все опасны.

— Я буду осторожен, — повторил Ричер. — Я всегда соблюдаю осторожность. Но сейчас я намерен туда вернуться. А от них уйду, когда сам посчитаю правильным.

Пэтти Джозеф ничего не сказала.

— Но я бы хотел познакомиться с вашим Бруером, — проговорил Ричер.

— Зачем? Чтобы обменяться шутками по поводу безумной младшей сестры?

— Нет, — ответил Ричер. — Потому что каким бы он ни был копом, он должен был проверить детективов и агентов ФБР, занимавшихся этим делом. Возможно, у него сложилась более определенная картина.

— В каком смысле более определенная?

— В любом, — ответил Ричер. — Мне все интересно.

— Возможно, он придет сюда чуть позже.

— Сюда?

— Обычно он приходит после того, как я отчитаюсь ему по телефону о своих наблюдениях.

— Вы же сказали, что он ничего не делает.

— Думаю, он приходит ради компании. Мне кажется, он очень одинокий человек, а потому по дороге домой после смены он заходит ко мне.

— Где он живет?

— На Стейтен-Айленде.

— А работает?

— В Мидтауне.

— Ваш дом не так чтобы ему по пути.

Пэтти Джозеф ничего не сказала.

— Когда заканчивается его дежурство? — спросил Ричер.

— В полночь.

— Он приходит к вам в гости в полночь? Да еще делает крюк?

— У меня с ним нет никаких отношений, — сказала Пэтти. — Ему одиноко. Мне одиноко. Вот и все.

Ричер никак не прокомментировал ее слова.

— Постарайтесь придумать причину, чтобы оттуда уйти, — сказала Пэтти. — Посмотрите на мое окно. Если Бруер придет, у меня будет гореть свет. Если нет, окно будет темным.

Пэтти Джозеф вернулась к своей одинокой вахте у окна, а Ричер вышел из ее квартиры. Оказавшись на улице, он обогнул квартал по часовой стрелке — ради конспирации — и приблизился к «Дакоте» с запада. Было без четверти десять вечера, очень тепло, где-то в Центральном парке играла музыка. Музыка и люди. Великолепный вечер в конце лета. Возможно, где-то в Бронксе играют сейчас в бейсбол, тысячи клубов и баров заполняются посетителями, восемь миллионов людей оценивают прошедший день или думают о завтрашнем.

Ричер вошел в здание.

Охранник из вестибюля позвонил в квартиру и позволил ему пройти к лифту. Он вышел из лифта, завернул за угол и обнаружил, что в коридоре его ждет Грегори.

— А мы думали, ты нас бросил, — сказал Грегори.

— Решил прогуляться, — ответил Ричер. — Есть новости?

— Еще слишком рано.

Ричер прошел за ним в квартиру, где отвратительно пахло китайской едой, по́том и беспокойством. Эдвард Лейн сидел в кресле рядом с телефоном и смотрел в потолок. Его лицо ничего не выражало. Около него на диване пустовало одно место с примятой подушкой. Ричер решил, что это место недавно занимал Грегори. Дальше сидели Берк, Эдисон, Перес, Ковальски. Картер Грум стоял у стены, лицом к двери, словно на посту. «Меня интересует только дело», — сказал он Ричеру.

— Когда они позвонят? — спросил Лейн.

«Хороший вопрос, — подумал Ричер. — Позвонят ли они вообще? Или ты им позвонишь? И скажешь, что они могут нажать на курок?»

— Они не позвонят раньше восьми утра, — сказал он вслух. — Нужно время на дорогу и чтобы сосчитать деньги. Быстрее не выйдет.

Лейн взглянул на часы.

— Через десять часов, — сказал он.

— Да, — подтвердил Ричер.

И подумал: «Кто-то позвонит кому-то через десять часов».

Первый из десяти часов прошел в молчании. Телефон не звонил. Никто не произносил ни слова. Ричер сидел неподвижно, чувствуя, как быстро уменьшается вероятность счастливого исхода. Он мысленно представил себе фотографию из спальни и ощутил, как Кейт и Джейд уходят от него. Точно комета, которая приблизилась к Земле настолько, что ее удалось рассмотреть, а потом вышла на новую орбиту и умчалась в ледяные пространства, превратившись в крошечную светящуюся точку, которая тоже скоро исчезнет.

— Я делал все, что они просили, — сказал Лейн, ни к кому не обращаясь.

Никто ему не ответил.

Мужчина удивил своих гостей тем, что подошел к окну, а не к двери. Он удивил их еще больше, когда начал подцеплять ногтями клейкую ленту, которой штора была прикреплена к стене. Он снял часть пленки, чтобы можно было немного отодвинуть в сторону узкий прямоугольник ткани, и через образовавшуюся тонкую щель окна открылся вид на ночной Нью-Йорк. Знаменитый вид. Сотни тысяч освещенных окон, сияющих в темноте, точно крошечные алмазы на фоне черного бархата. Такого нет нигде в мире.