– Костик знает, – вдруг произнес Утист, не выказав никакого огорчения или удивления. – Спасибо вам большое, вы Костику устроили счастье личной жизни. Он женится, и родятся дети. Мама перестанет работать, будет нянчить внуков. А Костик будет рисовать.

– Вот и славно! – заключил Игнат и разлил шампанское, а Костику сок.

Утист чокнулся, выпил со всеми, поставил бокал на стол и вдруг тихо произнес:

– Костик никому ничего не скажет, он хорошо понимает, что это очень опасно. Костик посчитал вероятность такой игры, которую мы осуществляли. Вероятность приблизительно один к десяти в восьмой степени. Это как миллиард раз выстрелить с руки из пистолета со ста метров пуля в пулю.

Он сделал паузу, задумался и добавил:

– На такое сам человек не способен…

После этих слов сидевшую тихо Любашу поразила дикая догадка, и ей стало страшно.

Костику страшно не было. Он просто пытался понять, кто или что такое – Аполлоша. Вот уже несколько вечеров кряду он снова и снова тихо прокручивал запись.

Он приобрел это миниатюрное устройство на Митинском рынке еще накануне апрельских посиделок, потому что не понимал, как…

Он должен был понять, как… Его это мучило, донимало. Стала часто болеть голова.

В тот вечер всеобщего первоапрельского торжества ему удалось незаметно подсунуть металлическую капсулу размером с перепелиное яйцо между задней ножкой дивана в Игнатовом кабинете и кромкой плинтуса.

Примитивный «шпионский» записывающий элемент включался метров с сорока по сигналу с пульта типа автомобильной сигнализации. Был достаточно чувствительным и писал восемь часов. Третьего апреля ранним утром, за два часа до начала торгов Костик специально подъехал к дому Игнатия Васильевича и, поднявшись на один этаж, привел в действие машинку. Решил, что заберет, как только представится случай. Придумает предлог, подъедет и заберет. Но случай представился только через месяц, когда собрались по поводу майских праздников.

За несколько последующих дней операция «Жатва», как назвал ее неузнаваемо энергичный и деловитый Игнат, была завершена.

На Гошином задрипанном «жигуленке» (он терпеть его не мог, пользовался крайне редко, для транспортировки какого-нибудь груза. Драндулет покоился в «ракушке» в районе Таганки, приобретен был десять лет назад у спившегося коллеги по дешевке) – так вот, на этом неприметном, но на ходу автомобильчике компания перевезла и упаковала в две сейфовые ячейки в двух разных солидных банках (опять Игнатова предосторожность) сорок пять миллионов рублей. После всех расчетов Любаша и Костик развезены были по домам: тот же Игнат решил, что даже в отношении «соучастников» конспирация не помешает…

На следующее утро Любовь Андреевна запечатлела на фотокамеру несколько фарфоровых фигурок еще советских времен, обитавших у нее дома. Потом заехала в центр, в антикварный салон. Для видимости постояла у стендов и прилавка и с любезного разрешения продавца сделала несколько снимков двух бронзовых (размером с того, в шкафу) подсвечников в виде фигурок мальчиков-пажей. («Понравились, хочу с мужем посоветоваться, а его в магазин не вытащишь!») Небрежно как могла поинтересовалась ценой и веком. Оказалось, конец девятнадцатого, по триста тысяч штука. И лишь после этого – в фотоателье, где сразу на перегнали на компьютер. Так она решила слегка подпудрить мозги тем, кто увидит снимки после печати. Что-то подсказывало ей, что отдавать только два кадра этой странной, волнующей Игнатовой статуэтки – неосторожно, не стоит.

Костик с утра отправился по другим магазинам – ювелирным. Подолгу рассматривал кольца с драгоценными камнями, ни разу не поинтересовавшись ценой. Ни одно не показалось подходящим для ее пальца, чтобы хорошо выглядело рядом с обручальным. К исходу дня в маленьком салоне в районе Кузнецкого моста он с безнадежным видом крутил в руках, одно за другим, очередные кольца. Девушка-продавец с трудом сохраняла терпение. Все мимо. В расстроенных чувствах он собрался было домой, как вдруг…

Она вышла из-за шторки служебного помещения. На лице ее блуждала странная, как показалось Костику, ироничная улыбка. Вынесла на подложке, обтянутой темно-бордовым бархатом, два кольца. Одно из них, с тончайшими, изящными дорожками бриллиантов и изумрудов по белому золоту, сперва привлекло, а потом и полностью завладело вниманием Костика. Природное чувство формы и цвета, помогавшее успешной работе копииста и собственным несмелым живописным опытам, подсказало: «Оно!»

– Покажите, пожалуйста, вот это. – Он указал с интересом наблюдавшей за ним девушке на выбранный экземпляр.

– Я, конечно, покажу, – пышнотелая блондинка осторожно извлекла кольцо, многозначительно покосившись на стоящего в пяти шагах охранника, – но оно немного дороговато стоит.

Он словно не слышал, завороженно разглядывая эту прелесть. Он с фотографической точностью зрительно помнил ее пальцы, профессиональное ощущение размера не обманывало: «Идеально подойдет!»

– Это стоит девятьсот тысяч, юноша. Устраивает? – Блондинка в тайне торжествовала, «изящно» отомстив этому лоху за отнятое у сонного безделья время.

Цифра, как внезапный резкий звук, заставила вздрогнуть и запустила «калькулятор» в мозгу. Реальность обескуражила: без малого пятьдесят процентов заработанного на их бирже. А на все остальное, что хотел для нее, для себя, для мамы?

Игра оборвалась внезапно… Костик еще не понял «как они это делают?», хотя уже много раз прослушивал свою «шпионскую» запись.

Только первое знакомство там, в парикмахерской, обычные, ничего не значащие разговоры о погоде, о музыке. Еще не купил машину, чтобы отвезти в лес и там… Еще не приглашал в ресторан, где надо объясниться и преподнести кольцо. Такое кольцо, чтобы…

«Костик поступит неразумно. Необходимо соблюдать последовательность. По плану…»

– Покупается! – он понимал, что обескураживает незнакомых людей естественной для него формой «Костик покупает», и иногда подсознательно использовал безличные глаголы.

Ему показалось, что это произнес не он.

Костик знал свой диагноз, но не мог адекватно оценить, до какой степени его поступок нехарактерен для аутистов и даже для тех из них, у которых всего лишь болезнь Аспергера. Внезапно верх взяла чистая эмоция. Это была любовь.

Она жила почти двое суток со смешанным ощущением мистического страха и неодолимого любопытства. Слова Костика в доме у Игната обострили и то и другое.

Получив через день фото, Любовь Андреевна Алтунина стала рыться в Интернете в поисках аналогичной фигуры. Ее начитанность, да еще и специальный в последние годы интерес к Греции, куда уносились мечты о домике у Эгейского моря, сразу очертили район поиска и эпоху.

«Близнецов» того божественного красавца, что прятался в Игнатовом шкафу и глядел с ее фотографии, не обнаружила. Но похожих нашла много. Одно стало ей понятно: фигурка изображает бога солнца Гелиоса, которого древние греки чтили безмерно.