— Можно подумать, ты относишься к нему по-другому, — презрительно рассмеялся Кейро. — Не строй из себя святого, старик. Стеклянная побрякушка у него в руках да накатывающие на него бредовые видения — вот все, что тебя волнует.

Книжник поднялся. Ростом едва по плечо Кейро, он сверлил его злобным взглядом. Все его жилистое, сухощавое тело напряглось.

— На твоем месте, юноша, я был бы осторожен. Очень осторожен.

— А то что? Превратишь меня в змею?

— Ты и сам прекрасно справляешься с этим.

Выхваченный клинок затрепетал в воздухе. Голубые глаза Кейро словно льдом подернуло.

— Прекратите, — сказал Финн, но ни один, ни другой не обратили на него внимания.

— Ты никогда не внушал мне ни доверия, ни симпатии, — угрюмо проговорил Гильдас. — Заносчивый, расфуфыренный воришка — вот кто ты такой. Думаешь только о том, как бы побольше урвать от жизни, и не остановишься перед убийством, если только оно сыграет тебе на руку — да так оно наверняка и случалось не раз. И из Финна ты хотел бы сделать свою точную копию.

Кровь бросилась Кейро в лицо. Он поднял рапиру, уставив острие напротив глаз старика.

— Я нужен Финну, чтобы защищать его от тебя. Это я забочусь о нем, я поддерживаю ему голову, когда он бьется в припадке, я прикрываю его спину в бою. Если уж мы выкладываем все начистоту, так могу сказать, что всегда считал Книжников старыми идиотами, которые цепляются за жалкие обрывки замшелой магии…

— Я сказал — хватит!

Финн встал между ними, оттолкнув клинок рукой. Кейро, сердито взглянув на него, убрал рапиру в сторону.

— Так ты идешь с ним? Зачем?

— А чего ради мне оставаться?

— Как чего ради? Финн, здесь у нас есть все — еда, девки, да что пожелаешь! Мы внушаем остальным страх и уважение. Нам уже сейчас под силу бросить вызов Йорманриху и самим занять его место!

— И много ли пройдет времени, — усмехнулся Гильдас, — пока не окажется, что одному на этом месте лучше, чем двоим?

— Замолчите оба! — рассвирепел Финн. — Только посмотрите на себя! Вы — мои единственные друзья в этом аду, а только и можете, что рвать меня каждый в свою сторону. А есть вам дело до меня самого? Не до провидца, не до глупца, на которого можно свалить все опасности, — до меня, Финна?! — Внезапно он почувствовал страшную усталость, его охватила дрожь. Скорчившись на камнях и закрывая руками голову, срывающимся голосом он проговорил: — Я больше не выдержу здесь, я умираю. Живу от припадка до припадка, мучась от страха перед следующим. Это не может так продолжаться! Мне нужно выбраться отсюда, узнать, кто я на самом деле. Мне нужна Свобода!

Его спутники молчали. Луч фонаря выхватывал из темноты падающую сверху пыль. Кейро убрал рапиру в ножны.

Финн, пытаясь унять дрожь, поднял глаза на друзей. Больше всего он боялся увидеть насмешливый взгляд своего названого брата, но тот лишь протянул ему руку и помог подняться. Они оказались лицом к лицу.

— Конечно, у меня есть до тебя дело, глупый мальчишка, — проворчал Гильдас.

Но Кейро, смотря на Финна, бросил:

— Успокойся, старик. Разве не видишь — это все притворство. Ты мастер в таких вещах, Финн. Перед Маэстрой ломал комедию, а теперь и перед нами выделываешься. — Отпустив его руку, он отступил на шаг назад. — Ну хорошо, допустим, мы попытаемся отсюда выбраться. А ты не забыл, что теперь ты проклят? Что Маэстра наложила на тебя смертельное проклятие? Не помешает оно нашей затее?

— Это предоставьте мне, — буркнул Гильдас.

— Ах да, магия Книжников. — Кейро недоверчиво качнул головой. — Но откуда нам знать, что Ключ и в самом деле откроет ту дверь? Замки и запоры подвластны только воле Инкарцерона.

Финн потер подбородок. Усилием воли он заставил себя выпрямиться в полный рост.

— Нужно попытаться.

Кейро, вздохнув, уставился на сиявшие внизу огни пира. Гильдас поймал взгляд Финна и тихонько кивнул ему с торжествующим видом.

— Ладно, — обернулся Кейро. — Только чтобы никто ничего не знал — на случай, если дело не выгорит.

— Тебе вообще идти необязательно, — проворчал Гильдас.

— Куда он, туда и я, — бросил Кейро.

Кусок засохшего птичьего помета, задетый его ногой, свалился вниз. Финн проводил его взглядом и ему показалось, что внизу мелькнула чья-то тень. Он схватился за цепь.

— Я кого-то видел!

— Точно? — всматриваясь в темноту, спросил Кейро.

— Вроде бы да.

Книжник в волнении вскочил.

— Если кто-то шпионил за нами и слышал, о чем мы говорили, нам несдобровать. Берите оружие и провизию и ждите меня через десять минут у подножия шахты. — Взглянув на переливающиеся грани кристалла, он добавил: — Ключ понесу я.

— Ну уж нет. — Финн решительно забрал у него Ключ. — Он будет у меня.

Уже повернувшись, он неожиданно ощутил странное тепло, исходившее от увесистого кристалла, и, взглянув на него, едва успел заметить почти сразу же исчезнувший прозрачный кружок под орлиными когтями. Финну показалось, что какой-то миг на него смотрело оттуда чье-то лицо. Лицо девушки.

— Должен признаться, я не любитель верховой езды. — Лорд Эвиан, прогуливаясь между клумбами, внимательно оглядел георгины. — Когда ты так далеко от земли, все кажется лишним и ненужным. — Он присел на скамейку возле нее, устремив взгляд на залитый солнцем сельский пейзаж и дрожащий в знойном мареве силуэт колокольни. — А тут еще ваш батюшка внезапно решает прервать поездку! Надеюсь, он не заболел?

— Полагаю, он просто вспомнил о важном деле, — осторожно ответила Клаудия.

Яркие послеполуденные лучи окрасили камни особняка в теплые, медовые тона. Вода во рву отблескивала темным золотом. Утки стрелой кидались за плававшими по воде кусочками хлеба, и Клаудия, раскрошив мякиш, бросила им еще.

На поверхности возникло отражение гладкого лица Эвиана. Его рот задвигался:

— Вы, должно быть, испытываете некоторое волнение по поводу предстоящего долгожданного брака.

Корочка досталась плававшей тут же камышнице.

— Иногда.

— Могу вас заверить — и это всеобщее мнение, — что граф Стэна будет весьма покладистым мужем. Недаром мать в нем души не чает.

Уж в этом Клаудия не сомневалась. Она вдруг почувствовала ужасную усталость, словно все утомление от так долго разыгрываемой роли разом навалилось на нее. Она поднялась с места, и на воде выросла тень ее фигуры.

— Прошу прощения, милорд, у меня еще столько забот.

Не поднимая головы и по-прежнему протягивая к уткам пухлые пальцы, он вдруг произнес:

— Сядь, Клаудия Арлекса.

Клаудия изумленно уставилась ему в спину. Голос толстяка прозвучал совершенно по-иному — исчезла тягучая гнусавость, он говорил твердо, командным тоном. Эвиан повернулся к ней, и она молча села на скамейку.