— Ну, ладно, идите на корабль и будьте осмотрительны в этом е…ном городе. Видите, что за люд здесь живет.

Мы быстренько смылись из штаба, благодаря Бога за счастливый исход. С тех пор я зарубил себе на носу на всю жизнь: никаких инсинуаций — себе дороже. И вот этот же Шумский так подставил меня через пару лет моей благоверной. Правы те, кто говорит: «Не делай добро — пожнешь зло».

В 1959 году меня вызвал в штаб комбриг капитан I ранга Зуенко.

— Доктор, готовься к ответственному заданию. Минеры бригады будут сдавать задачу с фактическим применением взрывчатки. Все будет происходить на берегу на полигоне, вблизи Херсонеса. Готовься к фактическому оказанию медицинской помощи. Вдруг, что-то не так сработает. При взрывах все бывает!

— Есть, товарищ капитан I ранга, будем готовы!

Учения были назначены на понедельник, а, как известно, понедельник — день тяжелый. Подошли два автобуса, мы погрузились и покатили на полигон. Стояла жара, солнце палило нещадно. Спрятаться в тень не было никакой возможности, ибо рельеф местности был степным, без единого деревца. Мелкие кустики и пожухлая трава — вот и вся зелень. Пока готовились к взрывам, я осматривал местность. Прошло уже пятнадцать лет после войны, а следы ее здесь просматривались в изобилии. Стоило толкнуть ногой какую-то кочку, как вдруг я заметил человеческие кости и пробитую немецкую каску. Командовал минерами бригады капитан-лейтенант Шарель. Я его хорошо знал. Он собрал всех и, в очередной раз, объяснил меры безопасности при подрывах и строго запретил всем раздеваться, несмотря на жару. Я решил, что я независимое лицо, сам себе начальник и, конечно, разделся под укоризненным взглядом Шареля.

Учения начались. Подрыв за подрывом, все выполняли меры предосторожности, соблюдали дистанцию, по команде ложились на землю и т. д. Один доктор посчитал, что это его не касается и довольно беспечно созерцал все происходящее. И развязка наступила. Взрыв, и я интуитивно почувствовал, что что-то летит и успел резко развернуться спиной к взрыву. Жестокая боль в области левой лопатки, невозможность поднять левую руку — такова расплата за головотяпство. Ко мне ринулся Шарель.

— Что с тобой, доктор? И тут из уст в уста:

— Доктора ранило!

Вместо сочувствия я увидел хихикающие лица матросов. Доктора ранило! Это же анекдот. Все целы, а доктор ранен. Камень размером с яйцо нанес ему, не выполнившему предписанные меры безопасности и не падающему на землю по команде, не очень тяжелое, но все же ранение. В области лопатки образовалась большая гематома, левая рука с трудом поднималась из-за резкой боли.

— Доктор, что ты наделал! Ведь задачу не сдадим, мы не выполнили требования руководящих документов. О, доктор, что ты наделал! — причитал Шарель, не обращая внимания на мои страдания.

Я с помощью матроса натянул рубашку. Собрались минеры и стали обсуждать, как быть. Как утаить от начальства случай с медком. Я, преодолевая резкую боль в спине, обещал, что буду молчать, как партизан, и придумаю какое-то объяснение случившемуся. Матросы были предупреждены об обете молчания о судьбе нерадивого доктора, чуть не сорвавшего им выполнение задачи.

В общем, пострадав около двух недель и объяснив начальству, что я неудачно упал, дело замяли. Задачу приняли. Но недели через три командир, встретив меня на палубе, спросил:

— Ну, как рука, доктор? Вы теперь осознали, что руководящие документы не для балды пишут, а для всех. Поняли?

Он все знал.

Уборки на кораблях — святое дело. Когда человек впервые попадает на корабль и видит идеально убранные палубы, отливающие золотом медяшки, чистые белые чехлы на оружии и шлюпках, он не думает о том, чем это достигается. А достигается это бесконечными ежедневными уборками, подкрепленными еженедельными, так называемыми большими приборками по субботам. Разумеется, все это относится к кораблям, стоящим в базах. По «большой приборке» расписан весь личный состав корабля. Офицеры — организаторы, матросы — исполнители. Влажная приборка — все перемывалось, чистилось, сушилось. Огромные и тяжелые швабры утюжили верхнюю палубу и мылись забортной водой в определенном месте корабле. На ходу швабры, привязанные к леерам, стирались при помощи забрасывания за корму, где бурун от винтов в короткие сроки делал их белоснежно чистыми. Периодически во время большой приборки на стенку выносились и выбивались матрасы, вытряхивались одеяла. Туалеты (гальюны) промывались и дезинфицировались раствором хлорки. Помощник командира, боцман и младшие командиры тщательно следили за качеством уборки, подгоняя нерадивых и ленивых. Когда к обеду она заканчивалась, корабль осматривался старпомом с последующим докладом командиру корабля. Все блестело и сияло. Личный состав выполнил свои обязанности перед кораблем.

Корабль — замкнутое пространство. Чаще всего личный состав занят на боевых постах, техническим обслуживанием своего заведывания и тренировками. Но для молодого и еще растущего организма необходима дополнительная физическая нагрузка. Это очень хорошо понимал маршал Жуков и в те годы, когда он был Министром обороны, — занятия физкультурой были возведены в ранг обязательных и неукоснительно выполняемых всем личным составом. Исключений не было. Лентяи и все, кто от этого отлынивал — нещадно наказывались. Многое зависело от организатора физкультурно-спортивной работы. Хочу похвастаться перед читателем — на протяжении ряда лет нештатным физоргом корабля был я. Этот выбор пал на меня не случайно. Во-первых, доктор, как никто другой, обязан следить за здоровьем подопечного экипажа и всеми силами и средствами укреплять это здоровье; во-вторых, я был капитаном волейбольной команды корабля, игры в те годы очень популярной. Тем более, что сам комбриг капитан I ранга Зуенко не только играл сам, но и ревностно следил за успехами сборной бригады, играющей на первенство эскадры. И, в-третьих, я в течение трех лет был командиром звездных заплывов, организуемых ежегодно в день ВМФ. Что это такое, рассказываю: с кораблей, стоящих на бочках в разных точках Северной бухты Севастополя и по переданному на корабли приказанию, одновременно начинали заплыв колонной человек по восемьдесят с корабля по направлению к Графской пристани, образуя лучи, сходящиеся к ней. Впереди каждой колонны на специальных плотиках плыли портреты членов Политбюро. Нам достался самый главный человек СССР — Никита Хрущев. Плотик транспортировали лучшие пловцы корабля, за ними я, как командир колонны, а далее рота заплыва. Плыть надо было метров 600–800, но не спеша. Роту сопровождала спасательная шлюпка. Все было торжественно, на берегу играл оркестр, на ветру колыхались разноцветные флаги, транспаранты и лозунги. Снимок из газеты «Флаг Родины» с плавающим Хрущевым и мной, я храню уже много лет.

Плавать на нашем корабле могли не все. Особенно этим грешили выходцы из горных частей Кавказа. Здоровенные, крепкие парни «пускали пузыри» уже у самого берега. Командир поставил мне задачу: