С мамой мы продолжали списываться по смс. Её срочно отправили на курсы повышения квалификации в другой город. Мне конечно же показалось странным — ни единого звонка, только сообщения, и то изредка.

Либо она что-то скрывает, либо, Аллилуйя, она наконец заметила, что мне не пять лет.

Попрощавшись с Кариной, с завистью глянула на то, как шикарная иномарка, цвета яркой вишни, срывается с места и мчится так, что дым стоит столбом.

Сложно было описать свои чувства в этот момент. И чешется, и колется!

Я должна была задуматься над тем, откуда у парней столько денег?

Возможно, подруга права. Они неплохие бойцы, а ещё бизнесмены. Стероиды нынче дорогие… Даже погуглила ради интереса. Поэтому мажористые ребята могут позволить себе абсолютно любой каприз.

А ещё меня волновал тот факт, что Давид… следил за мной.

Неужели влюбился?

Так странно. Разве можно влюбиться за каких-то там пару дней?

Скорей всего брутальный жеребец просто хочет затащить меня в койку.

Но меня, если честно, не особо волновали эти дурацкие мысли.

Я ведь сама влюбилась. И в настоящий момент кругом видела сплошную ванильную пелену.

Чувства сильнее разума — это проверенный факт.

Почему Давид не мог оказаться на остановке случайно?

Мог ведь? Конечно!

Всё-таки, я думаю, что он волновался. Поэтому и приехал. Парень видел в какой помойке мне приходилось работать.

Точно!

Его поступок… достоин бесконечного уважения.

Таким образом, я уничтожила все свои навязчивые страхи, переубедив вредный мозг в том, что Давид… хороший человек.

***

Когда я пришла домой, первым делом, порезала на куски и утилизировала в мусорку позорное платье официантки, в котором меня чуть было жестоко не обесчестили обкуренные мрази.

Приняла душ, перекусила и села за учёбу. Занималась до двенадцати, пока не вырубилась прямо там, за столом. Два раза звонила маме. Она была в настроении. Особо не донимала вопросами, говорила, что безумно занята.

И меня снова охватило сильное удивление.

Утром я решила встать пораньше, чтобы привести себя в порядок, потому что Давид обещал встретить после занятий, чтобы познакомить со своими братьями и показать где находится его спортзал. Впервые за долгие месяцы я позволила себе платье. Однотонное, выкроенное из мягкого трикотажа, длиной чуть выше колен, с разрезом не левом бедре, тёмно-синего цвета.

Покрутилась перед зеркалом, взглянула на свою попу.

— Капец! — не удержалась, ругнулась, когда прощупала свои изрядно выпирающие ляхи. — Пожирнела…

Рядом со мной в зеркале всплыл образ Давида. Совершенный, безупречный, обнажённый… Мышцы одна к одной, идеально очерченные, идеально твёрдые.

Задок подтянутый, упругий, не то, что у меня.

Возможно я конечно же утрирую. Но мне вдруг тоже захотелось начать заниматься своим телом. Хотя бы начать уже наконец качать по утрам пресс и делать приседания.

И пора бы уже завязывать с обжираловкой.

Сколько раз уже я внутренне себя ругала, что самса по вечерам ни к чему хорошему не приведёт!

Он ведь вон какой, весь из себя… А я на его фоне — тупо просроченный окорок.

Со злости шлёпнула себя по ляхам, одернула подол платья и подумала, что мать бы ни за что не выпустила меня на люди в таком вот огрызке. Хотя фасон данной вещички был вполне себе приличным. Как обычно, её критика — это её больные фантазии.

***

Первая половина дня до грусти выдалась скучной. До конца лекции оставалось сорок минут. Из-за того, что я вчера просидела до двух часов ночи над учебниками, меня клонило в сон. Сегодня во время последней пары я заняла место на последней парте, возле окна, изредка дремала, прячась за спинами студентов. Карина снова не пришла в универ. Написала смс — якобы проспала.

Неожиданно, мои мысли прервал мощный рёв двигателя, раздавшийся со стороны парковки из приоткрытого окна.

И все внутри перевернулось, а сонливость будто рукой сняло.

Как раз в этот момент в аудиторию постучали:

— Профессор, вас к телефону. Кажется из министерства.

Наш преподаватель французского, утвердительно кивнул, отложил книгу в сторону и в спешке покинул комнату.

Кто-то снова настойчиво постучал. Только теперь уже в окно.

Я вздрогнула и одновременно подпрыгнула, когда увидела ухмылющееся лицо с брутальной щетиной. Мужественное, красивое, совершенное… Лицо настоящего мужчины.

Моего мужчины.

— Привет, Крошка! Поедешь со мной? — Давид улыбнулся до самых ушей, кивая в сторону припаркованного у обочины байка.

Не только я слышала его приятный голос с хрипотцой, но и другие студенты. Его голос заполнил собой всю аудиторию, будто бешеный смерч, со свистом, ворвался через приоткрытую форточку, устроив тут не абы какую панику.

— Прости, Соня. Я очень сильно соскучился. Не могу больше ждать. Ломает. Без тебя.

Широко распахнутыми глазами я глазела на него сквозь стеклянную стену, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни сказать что-либо в ответ. Он был настолько огромен, что, несмотря на расстояние от земли до окна, наши лица находились на одном уровне, а громадина без труда мог оценить обстановку в аудитории.

Двести сантиметров чистого тестостерона! И сто кило упругой мышечной массы!

Мать моя женщина!

— Господи! Кто-этот красавчик? — эхо восхищения пронеслось по всей аудитории.

Сегодня на лекции присутствовали только девушки. Четверо парней, которые учились с нами, вероятно, массово заболели.

— Соняяяя, ты его знаешь? — Некоторые даже подбежали к окнам и прижались носами к стёклам.

— С ума сойтииии! Какой здоровый! Хэй, приветик! — Заверещала наша староста, махнув Давиду рукой, но он даже не дыхнул в её сторону, все зачаровано жрал меня своими огромными, бездонными глазищами.

В области груди неприятно кольнуло. И такие уколы случались тогда, когда я видела, как другие девки пялятся на то, что должно принадлежать только МНЕ!

Да здравствует ревность!

А, к бесу! Пошло оно всё!

Сейчас я сделаю то, о чем так давно мечтала — совершу какую-нибудь безрассудную глупость! И лучше сделать это как можно быстрее, пока преподаватель не вернулся обратно на пару.

Одним махом сгребла все свои конспекты в сумку, выдернула задвижки оконных ставней, настежь распахнула окно и, под женские вздохи завистями, нырнула в крепкие объятия байкера.