Ференц захотелось сказать что-то уместное, однако добре настоянный мёд, которым угощал Шомоши гетман, сделал своё дело, и потому рыцарь, едва ворочая языком, мог только бессвязно бормотать:

– Пани, я перепрошую…[62]– Шомоши качнулся. – Понимаете, я всё время с солдатами… Я отвык… Как зовут пани?

Женщина остановилась, подняла свечу выше, – так чтобы лучше рассмотреть лицо Шомоши, и приветливо улыбнулась:

– Меня зовут Беата, вельмишановный пане Ференц. Я и пан гетман родственники, и оба принадлежим роду Побуг. Ну а поскольку пан гетман одинок, то он пригласил меня заниматься его домашними делами. Так что тут, в замке, я вроде как хозяйка…

Услышав такое, Ференц, несмотря на хмель, сообразил, что его сопровождает, не иначе как по приказу гетмана, сама домоправительница, и, не зная, как быть, он только растерянно хлопал глазами. Вероятно, поняв его состояние, женщина улыбнулась ещё приветливее, смело взяла Шомоши под руку и повела едва стоявшего на ногах рыцаря в отведённую для него комнату…

* * *

Небольшой рыцарский отряд комтура Отто фон Кирхгейма въехал в город через центральные ворота Кракова приблизительно в полдень. По поводу такого важного события рыцари одели свои лучшие наряды, и теперь их кавалькада, привлекая всеобщее внимание, сверкала начищенной бронёй, яркими красками украшенных гербами щитов и вдобавок весьма многозначительными клейнодами[63].

Сам комтур на коне, укрытом кольчужной попоной, ехал впереди, а сразу за ним хорунжий вёз развёрнутое знамя Ордена. Мещане, каких немало собралось по обе стороны мостовой, чтобы посмотреть на крестоносцев, толпились под стенами городских домов, в то время как рыцари, в свою очередь, крутили головами, поглядывая то на удивительную трёхэтажную каменицу[64]с окнами из стеклянных шариков, которые весело отражали солнечные лучики, то на сплошной ряд домов из красного кирпича с балконами и богато украшенными сводчатыми входами, то на огромные склады, время от времени возникавшие по сторонам улицы.

Когда же впереди показался величественный костёл Девы Марии, комтур, помня полученные наставления, свернул в узковатый проулок, и вскоре его рыцари через приметную браму[65]с резным распятием, помещённым в ключе[66], и проделанную как раз посередине длинного двухэтажного дома, немного наклоняясь, чтобы не зацепить богатыми плюмажами кирпичный край, по очереди въехали на так называемый Немецкий двор.

Удивительно, но при городской тесноте этот двор был весьма обширным. Напротив брамы располагались всякие службы с длинной коновязью возле конюшни. С левой стороны высился жилой дом, а справа тянулось двухэтажное складское помещение, где из-под крыши торчала балка с блоком, с помощью которого груз поднимали наверх.

Углядев новоприбывших, многочисленная дворовая челядь сбежалась посмотреть на благородных рыцарей и всё время, пока те спешивались, с большим почтением следила за всем. Даже управляющий не удержался и, выйдя во двор, самолично пригласил комтура Отто фон Кирхгейма пройти в покои, отведённые для важных гостей.

Оказавшись в чистой, выбеленной известью комнате, комтур кинул железно-чешуйчатые рукавицы на стол и, пока оруженосец расстёгивал ремни, помогая рыцарю снять латы, Отто фон Кирхгейм сам стянул тяжёлые поручи[67]. Было немалое наслаждение в том, чтобы, освобождаясь от стальных доспехов, одновременно ощущать покой и безопасность.

Приказав всё пересмотреть и почистить, комтур, оставшись один, собрался было передохнуть с дороги, однако двери раскрылись и дворовой слуга доложил:

– Вашу милость желает видеть пилигрим[68].

Какое-то время комтур колебался, стоит ли тратить время на монаха, однако, подумав, вздохнул:

– Ладно, пусть заходит…

Почти сразу порог переступил пожилой человек в простом монашеском одеянии из грубой шерсти, подпоясанный обычной верёвкой. Капюшон его рясы был откинут, и из широкого воротника торчала староватая лысая голова, где только возле ушей ещё курчавились седые волосы.

Какое-то время оба изучающе смотрели друг на друга, а потом пилигрим тихо произнёс:

– Приветствую тебя, брат рыцарь.

– И я приветствую тебя, брат пилигрим, – отозвался комтур и сразу спросил: – Куда путь держишь, брат?

– В Ченстохов, благочестивый брат… – пилигрим выдержал паузу и, подтверждая свою посвящённость, сказал: – Divide et impera…

– Я догадался… – комтур кивнул и сразу, приглашая монаха сесть, сообщил: – Мне приказано побыть какое-то время у князя Витовта, но миновать Краков при данных обстоятельствах нельзя.

– Мне известно задание брата рыцаря, – в голосе пилигрима неожиданно прозвучали жёсткие нотки. – Надеюсь, об опасности турецкого нашествия напоминать не стоит?

– Мне говорил об этом сам магистр, – с довольно прозрачным намёком ответил Отто фон Кирхгейм.

– Я знаю брата рыцаря, как славного воина, – голос монаха снова стал вкрадчивым. – Однако должен кое-что подсказать…

– Я внимательно слушаю, благочестивый брат, – комтур подчёркнуто послушно наклонил голову.

– Очень хорошо, что брат рыцарь в самом начале своего странствия заехал в Краков, – похвалил комтура пилигрим. – Мне стало известно, что тут готовится небольшой праздник с проведением турнира. Было бы неплохо, если бы пан рыцарь и его люди приняли в нём участие. Пусть у всех складывается впечатление, что это и есть их главная цель.

– А по мнению благочестивого брата, она должна быть какая? – осторожно поинтересовался комтур.

– Какая? – пилигрим сделал многозначительную паузу и дальше заговорил тихо и рассудительно. – Мы на какое-то время прекращаем вражду. А когда угроза со стороны турок минует, нам следует приложить старания, чтобы усилить князя Витовта. Это даст возможность с двух сторон зажать Польшу и восстановить былую мощь.

Отто фон Кирхгейм понял, что пилигрим имеет в виду Грюнвальд, и, стремясь показать, что ему тоже всё ясно, осторожно возразил:

– Благочестивый брат, я убеждён, что для борьбы с турками нам следует объединить усилия, но если последовательно действовать в этом направлении, то слишком усилив Витовта, мы в результате очутимся перед той же проблемой, и, вполне возможно, тогда Ордену снова придётся бороться с Польшей, а вдобавок ещё и с усилившейся Литвой.

– Так, – пилигрим поднял голову, и комтур вдруг заметил, что глаза монаха сверкнули. – Я вижу, Великий магистр не ошибся, возложив именно на тебя, брат рыцарь, это важное задание. И вот, чтобы придать тебе уверенности, я скажу. Тебе, брат рыцарь, вероятно, известна история мятежника, руського князя Свидригайла?