То же самое и с разумом. Я мог бы рассказать, что я делаю, чтобы любить себя, на протяжении многих лет. Чуть-чуть здесь, чуть-чуть там, или только тогда, когда мне хочется или есть силы. Но это и есть выносливость. А кто хочет просто выносить жизнь?

Кроме того, это не принесло бы мне такого прогресса, который я чувствую. Я знаю это в глубине души. Одно и то же решение применимо и к телу, и к уму: погрузиться, отдать ему все, что у вас есть.

«Я расскажу тебе свою философию, – говорит Ежи после тренировки. – Одно слово: улучшать». Это звучит разумно с моей точки зрения.

«Если хочешь постичь чью-то философию, посмотри на его жизнь. Жизнь и есть результат образа мыслей».

XLII

Если бы я мог парить над Землей и наблюдать, как разворачивается история, как разыгрывается человеческая драма от прошлого до настоящего, а затем приблизиться к страдающему существу и что-то сказать, то что бы это были за слова? Сомневаюсь, что произнес бы что-то вроде: «Давай, страдай дальше». Я был бы нежен с собой. Я бы с любовью посмотрел себе в глаза и ободрил: «Все хорошо. Отпусти. Пожелай ей всего самого лучшего и отпусти. Оставайся в свете и доверься жизни».

XLIII

После того как Ежи и Анела бежали из Польши, они приехали в Нью-Йорк практически без денег. В первый же день у пары украли багаж. Но у них были свои приоритеты. Они должны были найти спортзал и тренироваться.

Они пошли в Армию спасения, нашли одежду, но единственные кроссовки, которые подошли Ежи, были ярко-розовыми.

«Они стоили доллар, – смеется он. – У меня не было выбора. Пришлось их купить».

В спортзале стойку занимали двое крупных мужчин, оба поднимали очень тяжелый вес. Но их техника была неправильной. Спины были округлыми, они едва удерживали тяжесть. Стараясь быть полезным, Ежи подошел к ним и сказал, что им нужно сделать, чтобы исправить технику. Они посмотрели на него, потом на его ярко-розовые кроссовки и расхохотались.

«Что поделаешь, – говорит он. – Иногда не нужны разговоры. Нужно просто показать».

Он взял штангу и сделал три идеальных рывка. С тем же самым весом, который заставил сгибаться мужчин. После этого каждый раз, когда те видели Ежи, то широко и дружелюбно улыбались ему.

Урок первый: никогда не судить о человеке по его обуви. Урок второй: если люди сомневаются, нужно просто быть совершенным.

XLIV

В момент слабости я пишу ей сообщение. Она отвечает. Бла-бла-бла. Ты заслуживаешь лучшего, бла-бла-бла. Некоторое время я смотрю на ответ, все еще изумленный тем, что отношения могут так быстро измениться после того, что было между вами. Но это ее дело, не мое. Я буду собой.

Я достаю свой список. Я не вписывал ничего нового, кроме комментария друга. Добавляю и ее замечание.

1. Я замечательный человек.

2. У меня одно из лучших сердец на планете.

3. Я отлично выгляжу.

4. Я заслуживаю самого лучшего.

Этот парень в зеркале начинает выглядеть весьма неплохо.

XLV

Я ужинаю с семьей в ресторане Shabu Shabu на Ломбард-Стрит. Мы отмечаем сто дней со дня рождения моего племянника. Он быстро засыпает в слинге на груди своей матери. Его старший брат сидит рядом со мной, барабаня палочками для еды по своему айпаду.

«Родиться – это ужасно, – говорит мой брат. – Вот тебе тепло и уютно в утробе матери. У тебя есть пища. Иногда ты двигаешься. Иногда звучит музыка. Внезапно стены сжимаются и вода уходит. И тебя выталкивает и выдавливает, а вокруг все эти огни и шум…»

«А потом тебя шлепают», – говорю я.

«Шлепают. Все было прекрасно, ты был доволен, а теперь тебя шлепают».

Все смеются. Сегодня он в отличном настроении.

«Никто не хочет рождаться, – говорит он, глядя прямо на меня. – Но тебя заставляют, выталкивая на свет».

Человек ста дней от роду просыпается, привлекая всеобщее внимание.

Брат оборачивается ко мне. «Джо переезжает в Лос-Анджелес».

Джо – новый друг моего брата. Всегда позитивный и оптимистичный.

«Это ему подойдет», – говорю я. Сан-Франциско давно перестал быть бастионом любви и открытости.

«Да, – говорит он. – Ты удивишься, но он действительно умный. Угадай, чем он занимался раньше?»

«Физикой элементарных частиц», – шучу я. Пожалуй, это самое диковинное, что я могу придумать.

«Он был в мафии в Нью-Джерси».

«Ты шутишь? Джо?»

«Когда ему было девятнадцать. Он был среди самых низкостатусных участников банды, в тюрьме и вне ее. Но бандиты заметили, что он умен, поэтому сказали, что отправят его в юридическую школу, и когда он выйдет, то будет адвокатом мафии».

«Пожизненная занятость, – смеюсь я. – Не та работа, с которой можно уволиться».

«И его девушка беременеет. Она решает оставить ребенка. Итак, у Джо рождается сын, и он думает, что его жизнь закончена. Он должен измениться, он не мог допустить, чтобы у его сына был отец, который периодически попадает в тюрьму. Поэтому он ушел от мафии».

Это чертовски интересная история. Я не могу представить, как Джо переходит улицу в неположенном месте, не говоря уже о мафии.

«Иногда, – говорит мой брат, – то, что считаешь худшим событием на свете, оказывается лучшим из того, что когда-либо с тобой происходило».

XLVI

Я несчастлив. Я не улыбаюсь. Скучаю по ней. Но мне уже лучше. Прошло всего несколько недель, но я чувствую себя так, словно с меня смыли всю эту грязь. Впервые за целую вечность я чувствую себя настоящим.

Я крайне сосредоточен на том, чтобы любить себя. Мой текст льется потоком. А тренировки выше всяких похвал.

Скала бы одобрил.

XLVII

Я работаю как на пожаре, потому что нахожусь в режиме выживания. В конце концов, у меня кончится запал, и я поплыву по течению. Такова человеческая природа. Такова моя природа. И неважно, какой прогресс я совершаю, я все еще среди младших. Скоро настанет время выйти в высшую лигу.

Как мне туда попасть? С помощью целеустремленности.

XLVIII

Одна из лучших вещей в медитации – озарения. Ответы на вопросы, о существовании которых даже не подозревал. Вот один, который я получил сегодня утром.

Моя любовь к ней чиста и прекрасна. Пора подарить себе эту любовь.

Нужно быть осторожным с этими прозрениями. Ум хитер, он проскальзывает через задние двери. То, что кажется ответом, может быть просто уловкой ума, делающего свое дело. Итак, вот способ решить эту проблему. Спросите себя: это страх или любовь?