– Я Иринке не звонил еще. Но мы ж стандартно каждый раз. В семь.

– Давай тогда я за тобой зарулю через полчасика.

– Добро, – слышу его монотонный голос.

– Все. Заметано!

Напросился все-таки. Наплевал на свою установку. Ну а чего ждать у моря погоды?

Подходим со Славиком к тридцать пятому дому. В беседке ни души. Холод дикий, зима настоящая. Гляжу на светящиеся окошки на четвертом этаже, и сразу стопор сковывает. Совсем забыл, что прошлый раз мне на дверь указали. Да что там, как щенку назойливому, пинка под зад дали. Понимаю, что, если сейчас Славик только с Иринкой выйдет, я третьим лишним буду. Как же намекнуть-то? Надеюсь, что не глупый, сам догадается…

– Ты иди, я тебя тут подожду, – говорю, а сам от холода подпрыгивать на месте начинаю.

Смотрит на меня сверху вниз, как будто с сочувствием, но молча уходит.

Давай, Славик, не подведи! Я в тебе никогда не сомневался!

Развернул уже пляски, как ритуальные танцы вуду, чтобы дуба не дать. Слышу – шаги. Замер на мгновение и посылаю в космос свои надежды на верное понимание ситуации.

Идут! Славик, Иринка и Марина. Еле сдерживаюсь от радости, чтобы на это тело двухметровое не кинуться с объятиями! Вот и счелся ты со мной, Славик. Круче «магарыча» и не придумаешь! Теперь только момент подходящий выбрать для разговора. Но это сейчас уже второстепенно.

Вначале в беседку решили сунуться. Там не лучше, ветруган такой, снег с земли поднимает и внутрь закидывает. Пурга.

– Давайте в кафе? – предлагает Иринка.

В кафе, конечно, один на один не поговоришь. Но я рассчитываю, что хоть обстановку разрядить удастся. Марина совсем какая-то никакая. Сразу видно: не ожидала меня увидеть. Если бы знала, кто внизу дожидается, вряд ли вышла бы. Ну да ладно. Я радуюсь, что меня хоть не плющит так, как раньше. Смирился вроде как бы. Насильно мил не будешь. Только прояснить для себя хочу: в чем виноват?

Раздеваемся, столик выбираем. Марина от меня, как от маньяка, шарахается в сторону. Хочет вначале наискосок сесть, но Иринка ее на место рядом со мной выпроваживает. Хотя лично мне, наоборот, было бы удобнее, если бы она напротив села. Я бы точно подметить смог по выражению ее лица, какие эмоции по отношению ко мне испытывает.

Но как уж сели, так сели.

Тут еще Диман опять не унимается. Снова названивает. Скучно, что ли, ему там? Отказал вежливо и телефон отключил, чтобы не мешал.

Девчонки себе по десерту выбрали, Славик – лазанью. А у меня кишка кишке бьет по башке – ничего же не ел. Заказал, как Славик. Не есть пришли все-таки. А сам накинулся с голодухи и за пять минут покончил с этими пластами теста. Лучше бы пельменей тарелочку навернул. А так только желудок подразнил.

Вспоминаем «Осенний бал», как пацаны из их класса отчебучивали – ржем, прикалываемся. А сам замечаю, что Марине совсем с нами не комфортно. Молчит себе и вяло в пирожном ковыряется. Накормить-то ее как хочется! Совсем маленькая – высохшая тростиночка. И не этим туфтовым десертом из воздуха, а блинами баб-Таниными с маслом и сахарной горочкой.

– А ты чего молчишь? – спрашиваю, чтобы хоть как-то растормошить ее, вклинить в разговорный процесс. Замечаю за собой, что и нет уже вроде этой преграды, которая мне раньше мешала даже одно простое слово вымолвить. Отпускает, что ли?..

А она жмет плечами и есть продолжает.

Выходим из кафе и к их дому направляемся. Надоел я всем – сам прекрасно понимаю. У Иринки со Славиком свои интересы. А Марина… кто знает, что там в ее голове творится? Вот и жду момента, чтобы спросить.

У подъезда останавливаемся, прощаемся. А я ее легонько за рукав трогаю – боюсь еще больше обидеть своими неосторожными действиями.

– Марин, – обращаюсь тихо, – можно тебя на пару слов?

А Иринке, видать, интересно. Вышла из подъезда назад и стоит, наблюдает.

Марина кивает.

Отхожу чуть в сторону, вздыхаю глубоко, но не слышно, и задаю вопрос сразу в лоб. К чему юлить?

– Скажи мне, я тебя чем-то обидел? – и смотрю ей в глаза. Может, это последний шанс вот так без всяких постоять рядом и полюбоваться.

– Да нет… – говорит, а сама как Снежная королева. И голос совсем колючий.

Зачем она меня обманывает? Я ж не дурак, по лицу все вижу. Обидел…

– Я, может, не так себя где-то повел?

А сам думаю в стотысячный раз: «Да что я такого сделал-то? Не обнимал, не прижимал. Дышать на нее боялся. Только успел щекой к щеке прикоснуться. Да и то… она ведь сама инициативу проявила».

Но это ведь нормально как бы. Ничего такого из ряда вон выходящего.

А на ее лице даже ни одна мышца не дрогнет. Точно с памятником разговариваю…

– Ну да, – кивает и разворачивается, а через секунду уже скрывается за дверьми подъезда.

Стою как идиот. Добился разговора.

Дома Настя снова тетрадками обложилась. Стопка там, стопка тут. А на часах уже без пятнадцати десять. Вот доля учительская! То ли дело у матери. С работы приходит, дома новые впечатления, бытовуха начинается – готовка, стирка, новости, сериалы. О работе и вспоминать некогда. А тут в школе рожи надоедливые, журналы, бумаги, нервотрепка. Домой возвращается – все то же самое: конспекты, учебники, контрольные вечные… Смотрю на нее и думаю: тяжело мужику с учительницей жить.

А Настя вздыхает, охает, под нос себе что-то бубнит. За ошибки, наверное, ругает.

– Что там у тебя? Двоечники, тунеядцы, хулиганы? – смеюсь.

– Троек много. Даже не ожидала. И двойка одна точно будет.

– Почему будет? Не поставила еще?

– Да вот, полюбуйся, – и протягивает мне чистую тетрадь.

– Бывает, – продолжаю смеяться. – Я раз тоже так же сочинение сдал.

– Ты-то мальчик. Бог с тобой! – вздыхает.

– А тут девочка отличилась? – спрашиваю и удивляюсь даже.

– Марина, – снова вздыхает, – Шмакова.

И в голове сразу стучать что-то противно начинает.

– Ты что ж, не написала в тот раз Иринке, не предупредила? – Хватаю тетрадку со стола и изучаю ее вдоль и поперек, как будто убедиться хочу, что Настя не врет.

– В том-то и дело. Написала, предупредила, получила ответ, что она на нее насядет с физикой.

– Может, забыла?

– Нет, Ирина очень ответственная. Не поверю, что не передала. Тем более, это в их же интересах. Мне-то что: два так два.

– Погоди! – останавливаю ее, перехватывая руку, которая тянется к тетради. – Ты же говорила, что это важная для нее работа.

– Да. Два ставлю – и три в четверти.

– А если бы на «четыре» написала?