Короче, скрывал и выкармливал он эту животину с месяц. А когда уж стала размером, ну, в ладонь, тут народ призадумался. Забили бы зверька, помнилось, какая у него мамаша была, но тут случай интересный вышел.

Кот и еще один молодой на первой линии в окопчике дежурили, ночью. Все нормально шло, тихо. За день до этого в «зеленку» мины метали часа два, у комбата день рождения был. Дело понятное. А звереныш этот к ночи разыгрывался. Тоже польза – не закемаришь. И вдруг замечает Кот, что его крысенок ушки свои, прижатые обычно, вострит и настораживается, посматривает, вроде как учуял что-то. Он его на бруствер посадил, куда тот головку повернет. Ага, есть, значит, направление. Уши навострил – точно, шорох усек. А ведь темень, под гору ни рожна не видать, кто ходил, знает – если на спуск ночью, то в метре порой не разберешь. Они с напарником и засадили в направлении по рожку. Соседи тоже со скуки помогли. А утром, когда разборки начались – трех «духов» подобрали – мины ставили. И место хорошее выбрали, как раз где броня наша скатывалась в «зеленку». Под носом!

Чем выкармливал? Хороший вопрос задал, слышал, наверное, про это? Кот говорил, что сгущенкой-тушенкой, а потом уже, по дембелю, признался: поначалу кровью своей выпаивал, во как! И припомнили, что в ту пору у него то на одном пальце пластырь, то на другом бинтик. А потом, как водится, этот зверь стал ему сусликов да змей таскать. И у всех головы как лезвием раскроены. Такие вот зубы были. И не боялся же Кот его на животе держать. Зато к Коту, если спал, никто подойти не мог. Издалека будили, голосом.

А что за монстр, немного прояснилось, когда на боевые пошли. Старик один, нищий, у дукана сидел, руку протягивал, молитвы бормотал. Афганцы в этом месте народ собирали, агитировали за Бабрака, за апрельскую революцию. После обстрела и шмона в кишлаке – самое удачное время!

Говорили, чудно было. Кот рядом с этим стариком случайно оказался. А тот, видно, особый запах зверька учуял – вскочил, как молодой, залопотал, Кота ухватил за рукав, потом руки к небу и чуть на колени не повалился. У разведчиков таджик был городской, толково переводил, но тут понес ахинею. Мол, дед просит показать какой-то кнут Эблиса. А старик с руки амулет снимает засаленный, Коту сует. Тот, естественно, шарахается. А зверина возьми и высуни голову. Нищий этот в пыль лбом и стал «израиля петь». Шара, переводчик, сказал, что не знает, на каком языке. Короче, после этих заклинаний зверька как магнитом к деду потянуло. Кот уже забеспокоился, уходит питомец! А басмач этот старый зверька гладит, целует и Шаре толкует, что этот зверь приносит счастье, но страшен для тех, кто замыслит плохое против хозяина или его близких. И два вопроса задал, как в воду глядел: убита ли самка и кормил ли его хозяин своей кровью? Вот откуда знал? И еще про то, что появляются они в тяжелое время и в них вселяется душа, тут, конечно, старик перебрал, таких злыдней этот Эблис, главный черт в мусульманском аду, к себе не берет. Они, дескать, должны прощение получить в обличье полузмеи-полукрысы. Но хитрость в том, что если после помета щенки глаза откроют – никогда к человеку не пойдут. Да еще нужно знать, что хозяин обязан их своей кровью поить, потому что самка их так выкармливает. Потом пошептал над ладанкой своей грязной и сказал, что если это на руку левую надеть, то «сарьяна» мысли хозяина услышит и поможет. Сарьяна? Так он эту гремучую крысу назвал. Ну, как услышали, может, и «арьяна». Кот амулет взял. Хотел позже старика отблагодарить, да дуканщик сказал, что деда потом, когда мы уехали, утащили с собой «хадовцы», КГБ афганское, чтобы этот «дивана» не смущал народ своими сказками. Дивана не дивана, а фокусы с этим амулетом Кот потом показывал. Это только поначалу было весело, а как подумаешь? Сарьяна – жгут из мышц, толщиной в руку. Зубы – лезвия, и когти такие же. Жесть бороздили! Видел я эти следы на буржуйке в палатке. И фал нейлоновый видел, перекушенный по приказу Кота. Один только раз упросили Кота на дело. Сами судите, правы были братаны или нет. Дембеля домой подарки собирали, а козел один сдал тайничок. Козла покарать не грех! Да плотно его обернули – в медсанбат перевели. Желание было у пацанов: яйца ему отрезать, но Кот нашептал зверюге про другое. Утром смотрим, под его койкой ухо лежит, свеженькое, даже и не особо в крови. Нет, подозрения не было. Где медики, а где мы? Километров двадцать. А Кот на месте был. Да и мы не трепались. Враги себе, что ли? Кстати, если Кот на боевые ходил, то ни «двухсотых», ни «трехсотых»! Это мы заметили.

Вывез он сарьяну в Союз очень просто: в Тузеле, как из скотовоза вышли, амулет к шее пристегнул и отпустил. Таможню прошел, не успел к автобусу подойти – она уже под тельником. Она, он – не знаю. Кто ей под хвост заглядывал? Умных много – смелых меньше!

Дальше что? А все как у людей. В свою ПМК вернулся, поставили на бригаду слесарей – «афганец», «Красная Звезда», медаль «За отвагу»! Тогда еще нас по пальцам пересчитать… Женился, двойня родилась, квартиру выделили, трехкомнатную в новом доме. Учиться пошел в вечерний, у них там филиал автодорожного. А там ему какая-то сука и подсунула книжечку. Сверху – «Научный коммунизм», а обложку откинули – там дупло, товаром расфасованным набитое. Хоть убейся, а книга его, за ним числилась в библиотеке. Ну, пропала на два дня, думал, что вернули втихаря, и открывать не стал. Да чарс еще и доказать надо, но дома перевернули все и нашли две шашки тротиловые, запалы, шнура запального кусок. Понятно, что рыбой промышлял. Дома у каждого что-то есть на ходку. Вон, диссидентов за что берут? Вот и сложилось дело на пятерик. Когда забирали, успел жене амулет передать. Понятно? Видно, повязал и ее кровью с сарьяной. Почему так думаю: в первый же год чудачок один вопрос поднял, как с квартирой быть. Мол, три комнаты у жены наркоторговца. И все его боялись. Один раз обнаглел до того, что в субботу завалился с предложением о добровольном отказе от льготного жилья. Ну, девка выслушала его, расплакалась, а через час уголовка в дверь ломится – ходатая у подъезда нашли с разорванным горлом. Долго крутили, списали на какого-то бультерьера бродячего. Нашли волоски белые собачьи. Вот такой не конец. Почему не конец? Коту год сбросили, скоро откинется, а крысы эти афганские, старик говорил, не умирают, пока грехов людских не искупят. А поскольку грешить легче, чем искупать, то будет она еще сто лет жить!

Загомонили сразу:

– Афганские крысы другие!

– Ты видел?

– Видел, как тебя!

– В темноте что не померещится, братан.

– Другие, говорю, на собак, на этих самых, буль… Видел под Кундузом в пустыне. Тоже позабивали с испугу. Крыса видом, глаза красные, морда свинская – собака-убийца.

– Какая убийца? У моих знакомых этот бультерьер под столом объедки собирает и лижется не хуже бассет-хаунда. Но других собак насмерть рвет.

– Нормальная байка! Хотя про таможню – правда.

– Что правда? Нет таких крыс.

– Я не про крысу. Так один наш взводный обезьяну провез. Потренировал, в Ташкургане было, а потом в Тузеле выпустил перед таможней. А та, по привычке, через забор, а потом к нему. Только его и подпускала.

– Вы еще про змею расскажите, которая солдата полюбила и после его смерти в гроб забралась, а потом могилу охраняла.