В ходе допроса следует помнить, что враг следователя не сам лжец, а его ложь.

— Значит, — произнесла Дэнс дружелюбным тоном, откинувшись на спинку стула и таким образом выйдя из личной зоны Уотерса, — вполне возможно, что когда-то Пелл все-таки мог получить доступ к компьютеру?

— Думаю, такое вполне могло случиться. Но наверняка я, конечно, не знаю. — Голова Уотерса опустилась еще ниже. Голос звучал тихо и вкрадчиво. — Ведь… ведь работа у нас тяжелая, сами знаете. А люди часто этого не понимают. Что такое быть надзиралой.

— Уверена, что не понимают, — согласилась Дэнс.

— Нам приходится быть учителями, копами и всем, чем угодно, одновременно. И, — он понизил голос до заговорщического шепота, — начальство всегда смотрит нам через плечо, говорит: делай то, делай это, поддерживай порядок, сообщай, если что-то не то происходит.

— Очень похоже на родительские обязанности. Ведь за детьми тоже приходится постоянно наблюдать.

— Вот именно, совершенно точно. Как с детьми. — Широко открытые глаза — выражение аффекта, проявление сильной эмоции.

Дэнс кивнула:

— Вне всякого сомнения, вы, Тони, проявляете о заключенных искреннюю заботу. И к своей работе относитесь сознательно.

На соглашательском этапе допрашиваемые хотят, чтобы их успокоили и простили.

— Это ведь сущая ерунда. То, что случилось.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Я принял решение.

— У вас нелегкая работа. Вам приходится принимать ответственные решения практически ежедневно.

— Ха! Каждый час!

— И какое вам пришлось принять решение?

— Видите ли, Дэниэл был очень не похож на всех остальных заключенных.

Дэнс сразу же обратила внимание на то, что Уотерс назвал Пелла по имени. Значит, Пелл заставил Уотерса поверить в то, что они могут быть друзьями, а затем воспользовался доверчивостью охранника.

— Что вы имеете в виду?

— У него была, как бы вам сказать… Ну, не знаю, какая-то власть над людьми, что ли. Он может пойти, куда захочет, и никто не способен ему помешать. До него я такого человека в местах заключения никогда не встречал. Окружающие готовы были выполнить любую его просьбу. Выкладывали ему все, что он желал от них узнать.

— И он передавал вам информацию о других заключенных. Так?

— И очень полезную информацию притом. Такое, что никаким другим способом узнать было нельзя. К примеру, то, что кто-то из надзирателей торгует денатуратом. И один из зэков опился им. Другим способом мы просто никогда бы не докопались до виновника. Мне просто все рассказал Пелл.

— И это ведь спасло человеческие жизни.

— О да, мадам. Ну, предположим, один зэк задумал разделаться с другим зэком. Выпустить ему кишки заточкой. Дэниэл мне обязательно сообщал о таких вещах.

Дэнс пожала плечами.

— И вы решили его вознаградить. Пропустили его в офис.

— Да. Телевизор в офисе каблирован, и иногда ему хотелось посмотреть игры, которые больше никого не интересовали. Вот и все. Ничего серьезного. Офис, конечно, зона с высочайшей степенью безопасности. Оттуда он никуда сбежать не мог. Я совершал обход, а он смотрел игры.

— И как часто?

— Три или четыре раза.

— Значит, он мог воспользоваться и компьютером?

— Мог.

— И когда это было в последний раз?

— Вчера.

— Хорошо, Тони. А теперь расскажите мне о телефонах.

Дэнс вспомнила, что обратила внимание на стрессовую реакцию у Уотерса, когда он сказал ей, что Пелл звонил только своей тетке. Уотерс коснулся губ — блокирующий жест. Если допрашиваемый сознался в одном преступлении, то добиться от него признания во втором уже гораздо легче.

— А еще Пелл был просто помешан на сексе. Он хотел сделать несколько сексуальных звонков, и я ему позволил.

Дэнс сразу заметила отклонение от базового нейтрального поведения и предположила, что он признается в меньшем проступке, чтобы скрыть больший.

Она вновь наклонилась поближе к Уотерсу и прямо спросила:

— И как он расплачивался за них? Кредитной карточкой? Или как-то еще?

Пауза. Уотерс явно не продумал свою ложь. Он забыл, что за секс по телефону надо платить.

— Я вовсе не имел в виду звонки по тем номерам, которые печатают на последних страницах газет. Я просто неверно выразился. Дэниэл звонил какой-то знакомой женщине. Наверное, той, которая ему писала. Ведь он получал очень много писем. — Слабая улыбка. — Поклонницы. Могу себе представить. Такой мужчина!

Дэнс наклонилась еще ближе.

— Но когда вы слушали, вы ведь не услышали ничего о сексе?

— Нет, я… — Должно быть, только сейчас он понял, что ничего не сказал о прослушивании звонков. Однако теперь лгать было уже поздно. — Нет. Они просто разговаривали.

— И вы слышали обоих?

— Да, я был на параллельной линии.

— Когда это было?

— В первый раз около месяца назад. Затем еще пару раз. Вчера. Когда он был в офисе.

— Звонки оттуда регистрируются?

— Нет. Местные не регистрируются.

— Значит, только междугородные?

Уотерс низко опустил голову. Он был готов сквозь землю провалиться.

— Что случилось, Тони?

— Я достал для него телефонную карточку. По которой вы набираете номер с восьмеркой, затем вводите код и нужный вам номер.

Дэнс знала такие карточки. Звонки по ним невозможно отследить.

— Вы должны мне поверить. Я бы никогда на это не пошел, если бы не та информация, которой он меня снабжал… Она была очень важной. Она спасла…

— О чем же они беседовали? — спросила Дэнс вполне дружеским тоном.

Никогда нельзя быть грубым с допрашиваемым, который признает свою вину. В данный момент он ваш самый лучший друг.

— Да о всякой ерунде. О деньгах, к примеру.

— Ну а если конкретнее?

— Пелл спросил, какую сумму она накопила, и она ответила: девяносто две сотни баксов. А он: «И это все?»

«Да, суммы крупноваты для секса по телефону», — с мрачным сарказмом подумала Дэнс.

— Потом она спросила, может ли навестить его и когда, а он ответил, что навещать его не надо.

Значит, он не хотел, чтобы она приходила. Следовательно, не будет и никаких сведений об их встрече.

— Какие-нибудь предположения относительно того, откуда она могла ему звонить?

— Он упоминал о Бейкерсфилде. И даже, кажется, особо подчеркнул, говоря о чем-то: «В Бейкерсфилд».