я знаю и ценю, какая ты умная? Мне неважно, что ты работала. Ты столь же прекрасна, как и любая женщина.

В его тоне появилась некая странность – в нем слышалось раскаяние. Неужели виной тому шелковые простыни? Если бы он спросил, откуда они взялись, Ди сказала бы правду: она их реквизировала. Причем она не сомневалась, что Роберт бы ее одобрил. Но почему он словно извинялся за ее поступок? Получалось, он чувствовал свою вину перед ней, что тоже было нелогично. Чем он мог ее обидеть? Они не давали друг другу клятв, которые могли бы нарушить; Ди никогда не просила ни о чем подобном. Все ее родственники умерли; все, что у нее есть, – она сама, а теперь еще и музей.

– Спасибо, Роберт, – сказала она. – Ты очень добр ко мне.

Он улыбнулся и хлопнулся спиной на кровать.

– Я постараюсь не заснуть, пока ты ходишь. Но обещать не могу.

Она сказала: «Ладно» – и сделала движение к двери.

– Послушай, – не выдержал ее лейтенант, неловко кашлянув, – если сержант Ван Гур, который подписал нам постановление, вдруг явится сюда, а меня не будет, немедленно найди меня. Не медли, не проводи ему экскурсию, ничего такого не делай, а тут же отправляйся меня искать. Тревожиться не о чем, он хороший человек, разве что простоватый. Но некоторые вещи он понимает по-своему, поэтому лучше, чтобы разговоры с ним вел я. Если он появится здесь, немедленно зови меня, обещаешь?

Ди пообещала и вышла, однако этот разговор не давал ей покоя. Роберт хотел что-то сказать, но умалчивал о главном.

Чтобы дойти до лестницы, сначала пришлось миновать стеклянный ручей, таинственно-темный и взблескивающий серебристыми рыбами. Через несколько шагов начинался фруктовый сад из трех деревянных яблонь. Одноглазый сборщик, чью торбу она одолжила, стоял под центральной яблоней и словно бы выжидательно глядел на Ди.

– Ты не знаешь, что он имел в виду? – спросила его Ди, но сборщик, разумеется, не знал, и она пошла дальше.

Спустившись на первый этаж, она проверила засов на дверях, выключила настенные светильники и поднялась к следующей галерее. Погасив лампы на втором этаже, Ди впервые заметила, как лунный свет меняет лица двух каменщиков, стоявших у стены высотой до половины человеческого роста, в каплях старого цемента. Веселые улыбки превратились в болезненные гримасы, будто они устали друг от друга, от шуточек, запахов и звуков друг друга. И кто их обвинит? Если бессмертные не начинают рано или поздно мечтать о смерти, они наверняка хотят смерти других бессмертных.

На третьем этаже Ди приблизилась к темному локомотиву и пошарила под вагоном. Нащупав грязный носовой платок, она спрятала его в карман фартука, чтобы потом выстирать. За окном заухала сова. Ее сдавленная невнятная жалоба проникла через тонкие музейные окна и так испугала Ди, что она едва не выронила лампу. Когда сова закричала второй раз, Ди почти не обратила внимания и погасила свет на четвертом этаже, погрузив во тьму банковских кассиров, телеграфного оператора и учительницу в маленьком классе, чья челка была хулигански срезана ножницами. Прежде чем направиться к лестнице, Ди остановилась у окна, выходящего на сгоревшее здание Общества, и взглянула на пепелище. На куче щебня сидела, вылизываясь, белая кошка, подчеркнуто безразличная к угрозам совы.

На пятом этаже Ди снова подошла к фруктовым деревьям и пожелала сборщику доброй ночи, после чего направилась к стеклянному ручью.

– Пожалуйста! – завопил сборщик фруктов, но с его голосом было что-то не так, будто он схватил сильный насморк. «Пожалуй…» прозвучало искаженно, скомканно и хрипло, а «…ста» пронзительно взорвалось. Ди замерла. Хлопнул выстрел, и умолявший – настоящий человек, не восковой манекен – замолчал.

Δ

Минуту или две спустя тяжелая дверь черного хода посольства распахнулась. Ди уже перешла к окнам, выходившим на каменный дворик. Она вздрогнула, но осталась на месте. Солдат, который вышел из посольства, нес на плече что-то длинное, замотанное в ткань. Сверток мог оказаться и скатанным ковром, но Ди понимала, что это не ковер: в свете луны она отчетливо видела темные пятна на ткани.

Солдат был без рубашки. Его густая черная борода, закрывавшая щеки, подбородок и шею, превращалась в курчавую темную поросль на широкой груди. Сбоку на брюках были нашиты лампасы, на ремне висела кобура с пистолетом, но на макушке красовался цилиндр с повязанным шарфом, какие носят кучера. Длинный сверток солдат нес без видимых усилий.

Задний двор посольства заканчивался конюшней. Подойдя к воротам, солдат пнул носком сапога задвижку, и створки распахнулись. Когда солдат перешагивал порог, длинный сверток на плече сдвинулся, и на брусчатку выпал ботинок.

Полуголый солдат появился из конюшни без своей ноши. Он пошел к черному ходу посольства, но остановился и метнул взгляд на окна музея. Широкая улыбка, в которой недоставало зубов, разверзлась в гуще черной бороды. Он отдал Ди честь.

Ди мысленно приказала своей руке подняться, и маленькая кисть помахала в ответ.

Сосед кивнул, опустил руку и снова скрылся в посольстве. Спустя мгновенье из темного дома во двор вылетел цилиндр, подскочил на брусчатке и перевернулся. Дверь звучно захлопнулась.

Δ

В хижине Ди поставила выключенную лампу на стол и прилегла рядом со своим лейтенантом. Едва она закрыла глаза, как сразу увидела высоченного соседа, который с улыбкой отдавал ей честь, и на макушке у него сидел цилиндр с повязанным вокруг тульи шарфом. Ди мгновенно открыла глаза и стала слушать дыхание Роберта, дожидаясь, когда снова взойдет солнце.

Δ

Когда рассветные лучи подсветили пылинки в воздухе и выбелили назначенную стенкой простыню, Ди встала и подошла к окну взглянуть на двор посольства.

Цилиндр еще лежал на земле. Язык красного шарфа, обвязанного вокруг тульи, вытянулся на плитках. У ворот конюшни, куда мрак прятался от света нового дня, вилась и танцевала мошкара.

Подошел ее лейтенант и остановился рядом. Зевнув, он пожелал ей доброго утра.

– Доброе, – отозвалась Ди. – Что ты знаешь о человеке, живущем по соседству?

– О капитане Энтони? Ничего, кроме того, что, по его словам, он занимается вопросами безопасности у Кроссли – проводит собеседования, как он выразился. А почему ты спрашиваешь?

– Из любопытства, – ответила Ди. – Капитаны выше лейтенантов по рангу?

– Боюсь, что выше, – сказал Роберт и обратился к сборщику фруктов, оказавшемуся ближе всех: – Надеюсь, ты возьмешь себе на заметку, друг мой: как только рядом появляется мужчина с более высоким статусом, женская любовь сразу остывает.

Ди не пожелала продолжать этот разговор. Ей хотелось стереть все из памяти и, что еще важнее, чтобы об всем забыл и Роберт. Эту дверь следовало запереть