поближе. – Скажи мне, как детектив детективу. Почему, когда принесли письмо, ты выглядел так, будто только того и ждал?

– Потому что я только того и ждал, – сказал Тимофей, не отрываясь от экрана. – И это дело теперь нравится мне еще сильнее. Мы многое поняли.

– Что именно?

– Не так уж много людей знали, на какую именно станцию мы едем. А здесь указан конкретный адрес. – Он показал Веронике конверт. – Письмо отправлено из Мюнхена. Судя по дате – в тот же день, когда из Мюнхена вылетели мы. Впрочем, его могли бросить в ящик и накануне. Что особенно важно – Габриэла по моей просьбе сказала в разговоре с моей матерью, что мы едем на совершенно другую станцию. Следовательно, это не она.

– Не Габриэла? – уточнила, запутавшись, Вероника.

– Не моя мать, – поправил ее Тимофей.

Вероника вздрогнула:

– А ты что – подозревал ее?! Елену Сергеевну?

– Мне казалось, что это – самый очевидный вариант, – пожал плечами Тимофей. – Но теперь про него можно забыть.

35

Сообщение от Тима пришло в пять утра. Вернеру потребовалось не больше десяти секунд, чтобы перейти от сна к действительности и прочитать короткий текст: «Пора».

– Пора… – проворчал Вернер и, кряхтя, сел на гостиничной кровати.

Кровать была не так уж плоха, но в его возрасте, при его состоянии здоровья любые перемены меняли все только к худшему. Тело болело так, будто он всю ночь работал в спортзале, а не спал. Голова гудела.

Нащупав трость, Вернер поднялся и заковылял к туалету. Мысли, просыпаясь, вяло ползали по голове и недовольно брюзжали.

Четырнадцать лет он не слышал и не видел Тима. И вот теперь, стоило им встретиться, все началось с начала. Ему приходится лезть в какие-то авантюры, делать какие-то непонятные вещи. А ведь он уже даже не на службе. Комиссован из-за ранения.

Вот уже три года Вернер довольствовался спокойной жизнью на пенсии, иногда подрабатывая в качестве консультанта – все же у него за плечами был немалый опыт. И теперь – опять этот упрямый взгляд и безапелляционные требования: «Тебе нужно поехать в Берлин и ждать моего сигнала».

И он поехал. Хотя бы потому, что Тим в этот раз старался не для себя, он пытался помочь Брю. На несчастную девочку свалилось столько откровенного дерьма, что Вернер был готов на все, лишь бы избавить ее от преследования.

Вернер спустил воду в унитазе, вымыл руки и лицо, почистил зубы. Оценил в зеркале мешки под глазами и покачал головой.

– Если это он – я его убью, – пообещал зеркалу Вернер. – Просто прикончу. Я ведь больше не полицейский, могу себе позволить.

Кивнув, он одобрил сказанное и пошел одеваться.

Выйдя на Шенеберг-штрассе, Вернер двинулся в сторону остановки. Движение еще только набирало силу, и в промежутках между проносящимися мимо машинами можно было услышать тишину.

В автобусе Вернер задремал, но проснулся перед своей остановкой. Выйдя, прошел половину квартала и свернул в нужный подъезд. Вызвал лифт. Поднялся на третий этаж.

Совершенно безликое помещение. Беленые стены и потолок, кажется, что здесь пахнет стерильностью, как в больнице.

Вернер подошел к квартире номер восемь и сунул руку за пазуху. Проверил, легко ли вынимается из кобуры пистолет. Только после этого он позвонил в дверь.

Звонок назойливо дребезжал в квартире раз за разом. Вернер продолжал нажимать на кнопку, но с каждой секундой делался все мрачнее.

Квартира пуста. Ублюдка там нет, потому что он – в Мюнхене. Тим, этот чокнутый мальчишка, прав – как был прав тогда, четырнадцать лет назад. И теперь остается лишь позвонить ребятам, бывшим коллегам, сказать, чтобы объявляли в розыск. Суток не потребуется – и сукин сын окажется у них в руках. А еще через сутки он начнет говорить. Уж об этом Вернер позаботится.

А может быть, кстати, и не нужно никому звонить. Вернуться в Мюнхен и найти ублюдка самому. Познакомить его с пистолетом, который прекрасно вынимается из кобуры. Сберечь средства налогоплательщиков. Минус адвокат, минус суд, минус завтраки, обеды и ужины в тюрьме. Плюс – спокойная жизнь малышки Брю и всей его семьи…

Замок щелкнул, и дверь открылась. Вернер отпустил кнопку и уставился на то, что стояло за дверью.

Оно было голым и было совершенно точно мужского пола. Длинные спутанные волосы закрывали лицо целиком. Когда существо поднесло тонкой рукой сигарету к губам, которых не было видно за волосами, Вернер испугался, что шевелюра сейчас вспыхнет.

Существо повернулось и, шаркая босыми ногами, двинулось по грязному полу в глубь комнаты. Это выглядело как приглашение. Вернеру ничего не оставалось, кроме как войти следом.

Он закрыл за собой дверь. Существо тем временем уселось голой задницей на табурет, стоящий посреди комнаты, и положило руки на клавиши синтезатора. Послышался тихий звук из лежащих на синтезаторе накладных наушников.

– Твою мать, – буркнуло существо и, пыхтя сигаретой, натянуло наушники.

Тонкие белые пальцы вновь забегали по клавиатуре, но звук уже стал вовсе неразличимым.

Вернер, не разуваясь, прошелся по комнате. Обстановка была спартанская. Из мебели – какое-то тряпье на полу и табурет. Еще был кухонный островок, на котором громоздились пустые коробки из-под пиццы. В раковине лежала груда посуды. Кетчуп так присох к тарелкам, что казалось, проще их выбросить и купить новые, чем пытаться отмыть. В углу стоял персональный компьютер, довольно навороченный, судя по виду. Монитор был почти полностью скрыт под брошенной сверху заляпанной кетчупом майкой.

Бутылки из-под пива и банки из-под энергетиков, разумеется, валялись всюду. Так же, как одежда и грязные трусы. Использованных шприцев видно не было, но опыт подсказывал Вернеру, что это скорее случайность, чем закономерность.

Покончив с осмотром и приняв сознательное решение пропустить знакомство с туалетом, Вернер приблизился к существу, которое, отчаянно пыхтя сигаретой, продолжало наяривать на клавишах.

Вернер уже было протянул руку, чтобы стащить с него наушники, когда существо издало радостный вопль и откинулось назад. Видимо, оно предполагало – непонятно почему, – что сзади будет спинка. Но сзади не оказалось ничего, и существо чуть не грохнулось, замахало руками.

Каким-то невероятным образом вновь поймав равновесие, существо одной рукой стащило с себя наушники, другой вынуло изо рта сигарету. И, уставившись на Вернера, сиплым голосом сказало:

– Это хитяра, мужик. Это будет бомба!

– Леонхард Кляйн? – спросил Вернер, глядя на волосатое нечто сверху вниз.

– Слушай, если ты по поводу долга – можешь не париться. Как только я выдам этот хит, звукозаписывающие студии будут драться за меня! Бабла будет столько, что я вам еще и