Вскоре стало ясно, что их сбережения подходят к концу — кроватку, коляску и множество других необходимых новорожденному вещей все же пришлось приобрести. Маленькому Джею пошел всего третий месяц, когда Джереми стал поговаривать о том, что пора приступать к работе. Мэри даже не сразу поняла, о чем он толкует, а когда поняла, то долго и безутешно плакала. Муж ласково утешал ее, обещая, что все это ненадолго, что вскоре дела его поправятся. И вновь Джереми прибег к проверенному средству — к страстным супружеским ласкам…

Кончилось тем, что Мэри сдалась. На последние деньги была нанята молоденькая няня, присматривавшая за младенцем в дневные часы. Мэри вновь забегала по городу, то и дело звоня домой, и няня неизменно отвечала ей полусонным голосом, что дитя в порядке, что хозяина нету…

Вымотанная бессонными ночами, Мэри засыпала всюду — в перерывах между съемками, в такси, даже в метро. Стоило ей доползти до дома, как няню, в голове у которой были лишь танцы да ухажеры, как ветром сдувало. И Мэри оставалась лицом к лицу с разоренной и замусоренной квартирой, неизменным пылесосом и агукающим младенцем. Соскучившись за день по сыну, она устраивала малыша в «рюкзачке-кенгуру» и расхаживала с ним по квартире, убирая, стирая, готовя…

Джереми частенько возвращался заполночь, с совершенно безразличным видом глядел на спящего сына, ужинал и укладывался спать. Из этой безликой череды вечеров Мэри запомнился один-единственный…

Прибежав домой и отпустив няню, она застала Джереми лежащим на диване. Вяло поприветствовав жену, он снова уткнулся носом в книгу, которую держал в руках. Жара стояла невыносимая, Джереми валялся в одних плавках, а между лопаток взмыленной Мэри ручьями тек пот.

— Мне надо принять душ, — сказала она тогда. — Я быстренько! Присмотри за ним.

Джереми равнодушно кивнул. Он почти не проявлял интереса к сыну, лишь изредка подходил к кроватке и задумчиво глядел на младенца.

Положив ребенка на диван рядом с мужем, Мэри улыбнулась малышу:

— Побудь с папой, сынуля. Сперва мамочка поплещется под водичкой, а потом — ты. Ладно?

Ребенок улыбнулся ей беззубым ртом и пустил пузыри. Джереми перевернул страницу, а Мэри бегом понеслась в ванную. Скинув одежду, она включила прохладный душ, несколько минут простояла под струями воды, понемногу приходя в себя. И вдруг…

Услышав отчаянный детский плач, Мэри опрометью выскочила из ванной. Глазам ее предстала картина, которой она никогда не забудет: лежащий на полу, захлебывающийся плачем малыш и удивленный Джереми, так и не выпустивший из рук драгоценной книги…

— Что, маленький? — подхватила Мэри на руки посиневшего от крика младенца. — Тебе больно? Ты ушибся?

— Понимаешь, — стал оправдываться Джереми, — я лишь на секунду отвернулся, как он вдруг…

— Заткнись! — процедила сквозь зубы Мэри. Ей хотелось наорать на мужа, но она боялась своим криком еще больше напугать ребенка.

Джереми заморгал и привстал. Никогда еще за все время их знакомства не позволяла себе Мэри говорить с ним подобным тоном. Да она и сама растерялась.

— Прости… — забормотала она. — Ох, прости меня, пожалуйста! Нервы ни к черту…

— Да полно, успокойся! Парень всего-навсего упал с дивана. Не со шкафа же! Сейчас он замолчит. Правда, сынок? — проговорил Джереми.

Ребенок и в самом деле мало-помалу успокоился, но, даже заснув, долго еще всхлипывал. То же самое делала и молодая мать. Правда, в отличие от малыша в ту ночь она так и не сомкнула глаз…

Именно этот случай заставил ее впервые задуматься о том, что происходит с ее жизнью. Тогда Мэри сделала обескураживший ее вывод: у нее двое детей, один из которых, считая себя взрослым, делает глупость за глупостью. Впрочем, тогда она не могла предугадать, чем это может закончиться…

У Джереми стали водиться денежки. Замученной Мэри было не до того, чтобы допросить мужа с пристрастием об источниках его дохода. Говорил он разное: то подработал на кинопробах, то отснял сенсационный репортаж о пожаре. Мэри даже не приходило в голову проверить правдивость слов Джереми. А если бы и пришло, на это все равно не хватило бы времени — она была по-прежнему нарасхват.

Вскоре няню-вертихвостку удалось сменить на более опытную, и Мэри стало поспокойнее. Да и ребенок ночами уже так не изматывал ее. Заработки Джереми неуклонно росли. Ей надлежало бы радоваться, и она честно пыталась это делать, но смутная тревога то и дело будила ее по ночам. Пытаясь анализировать ее причины, Мэри терпела фиаско, — и в самом деле, вроде бы все было в порядке.

Джереми отсутствовал порой неделями. Приезжая, он обнимал ее, агукал с сыном… И в постели был прежним — неизменно ласковым, страстным и неутомимым. Казалось бы, чего еще желать? И тревога ее мало-помалу улеглась.

Около двух лет прожили они так. Мэри удалось даже выкроить время, чтобы съездить к отцу с полуторагодовалым Джеем. Майкл и его подруга, милейшая женщина, были в восторге от красивого и умненького малыша. Отец, казалось, уже не переживал за судьбу дочери. Однако при прощании, обняв Мэри, шепнул ей на ухо:

— Помни, дорогая, ты всегда можешь вернуться… Если захочешь.

Тогда ей и в голову не могло прийти, что отца она увидит еще очень и очень не скоро…

Когда переменился Джереми? Наверное, это случилось не сразу. Или Мэри, замотанная на работе, не сразу поняла, что происходит? Однако ей все чаще стало казаться, что муж не такой, как прежде. Но приступы странной хандры очень скоро проходили, и она снова видела перед собой сильного и уверенного в себе мужчину. Особенно хорош он был во время домашних тренировок. Грациозный, словно молодой тигр, он наблюдал за учениками, не чаявшими души в своем «сенсее». Мэри мечтала о том дне, когда они вместе наденут на Джея крошечное кимоно…

Все рухнуло в одночасье. Однажды, прибираясь после ухода питомцев мужа, она обнаружила на полу использованный одноразовый шприц. Совершенно случайно. Он попал под соломенную циновку, и Мэри не заметила бы его, если бы не наступила на это место босой ногой.

У нее хватило ума не потребовать у мужа объяснений. В ней еще теплилась надежда, что это чистейшей воды случайность, что кто-то из его воспитанников оказался «паршивой овцой»… Надежда угасла, когда Мэри обнаружила на локтевом сгибе Джереми характерные следы, на оливково-смуглой коже они были почти незаметны. В школе, где кое-кто баловался наркотиками, они называли подобные метки «следами дьявольских когтей».

Теперь все встало на свои места. У Мэри словно открылись глаза. Она уже не понимала, как могла верить в то, что Джереми неделями пропадает на каких-то кинопробах. Теперь стали ясны причины и странной рассеянности, и холодности к ней, которая так печалила Мэри в последнее время.

Неимоверных усилий стоило ей решиться на откровенный разговор с мужем. Мэри глубоко шокировало то, что Джереми даже не стал отпираться. Напротив, он невозмутимо отстаивал свое право время от времени «расслабляться» после трудов праведных.