Поездка на ярмарку удалась на славу! Александра придирчивым взглядом окинула свою покупку: презрительно взирающего на мир красавца-жеребца ахалтекинца и его несравненных подружек – трех золотистых кобыл, основу ее будущего племенного табуна. Аргамаки стояли спокойно, лишь изредка прядали ушами да отмахивались хвостами от надоедливых мух и слепней. Рустам и Ахмет хорошо накормили и напоили их перед дорогой домой. Лошади, на которых девушки добирались на ярмарку, – крепкие, широколобые американские морганы, и стремительные в беге «кабардинцы» черкесов были привязаны по другую сторону коновязи, подальше от своенравных чужаков.

Какой-то ушлый цыганенок попытался прошмыгнуть под коновязью поближе к ахалтекинцам, но Саша прикрикнула на него, показав зажатую в руке плеть, и сорванец поспешно ретировался подальше от грозного стража в длинной крестьянской рубахе и надвинутом по самые глаза порыжелом картузе. Обедать не хотелось, впервые за долгое время ей представилась возможность побыть одной, и она не преминула этим воспользоваться, отправив своих сопровождающих подкрепиться перед отъездом, а сама осталась караулить седельные сумки с вещами и лошадей.

Ярмарка приближалась к завершению. Разбирались постройки, непроданные животные: сбивались в небольшие табуны, готовились к отправке на конезаводы и частные конюшни. Стук топора, перекличка подвыпивших приказчиков, брань их хозяев, ржание и храп лошадей стали затихать. Саша почувствовала, что засыпает и не в состоянии этому сопротивляться.

Внезапно веселый многоголосый шум, громкий женский смех и возбужденный мужской говор заставили ее разомкнуть тяжелые веки, а вид нескольких экипажей, подъезжавших к трактиру, окончательно разогнал сон.

Из трех карет, остановившихся неподалеку, выпорхнули не по погоде вырядившиеся дамы. Опираясь на руки франтоватых кавалеров, они со смехом прошествовали по проложенным доскам к трактиру и остановились, поджидая отставших спутников. Не обращая внимания на жужжащую пеструю клумбу из ярких летних платьев, причудливых шляпок, развевающихся шарфов и вуалей, Саша поспешила к коновязи, куда подъехало несколько всадников. Они уже успели спешиться и недовольно оглядывались по сторонам, так как ближняя коновязь почти полностью была занята лошадьми Александры и ее слуг. Другая, более дальняя, оставалась свободной, но путь к ней преграждала огромная лужа, и всадникам пришлось бы вновь взбираться на лошадей.

Всадники заметили приближавшегося к ним паренька. Один из прибывших господ, высокий, в светлом костюме для верховой езды, с отвращением оглядев свои забрызганные грязью сапоги, крикнул:

– Эй, ты, поди сюда!

Саша подошла ближе и вдруг, к своему несказанному удивлению, узнала в надутом, как индюк, барине разлюбезного месье Кирдягина. Девушка попыталась еще ниже надвинуть картуз, но Дмитрию Афанасьевичу, похоже, было не до разглядывания физиономии стоявшего перед ним слуги.

– Чего чешешься, негодяй! – ухватив девушку за плечо, он подтолкнул ее к коновязи. – Живо освободи место, а этих чертовых лошадей перевяжи вон туда! – И Кирдягин ткнул кнутовищем в сторону лужи. – Да поторапливайся, иначе отхлещу тебя поперек спины вот этой самой плеткой! – И он потряс кулаком перед Сашиным лицом.

Девушка, отступив на шаг, слегка поклонилась:

– Никак нет, барин, хозяин мой рассердится, ежели узнает, что я лошадей перевязал. Они дорого стоят, и он не велел их тревожить.

– Ах ты, дрянь! – Мерзкий bel homme, который еще совсем недавно ползал перед ней на коленях, умоляя о любви, замахнулся плетью и, не отскочи Саша в сторону, непременно огрел бы ее по спине.

Графиня Волоцкая, забыв, кого она в сей момент изображает, приготовилась осадить наглеца, но какой-то шум отвлек внимание всех присутствующих. Саша оглянулась, и сердце ее остановилось, а потом вновь неистово забилось. Вдобавок ко всему она перестала воспринимать не только Кирдягина, застывшего рядом с ней египетской пирамидой, но и цвет, и запах, и громкие приветственные крики ранее прибывшей компании... Появление Полины Дезиндорф, которой помог выйти из только что подъехавшей кареты один из сопровождавших ее всадников, высокий статный мужчина в дорожном костюме, было настоящим ударом. «Что она здесь делает?» – успела подумать Саша, и тут ее поразил следующий удар. Спутник баронессы медленно повернулся, и девушке показалось, что она теряет сознание. Князь Адашев, которого она не чаяла снова встретить, стоя от нее в двух шагах, с изумлением разглядывал красавцев-аргамаков.

Несколько секунд, которые Саша потратила на то, чтобы прийти в себя, вывели из терпения Кирдягина. Не сдерживая ярости, он занес над головой неслуха, посмевшего перечить барину, плеть.

Но паренек на этот раз не отпрыгнул в сторону, не бросился со всех ног к коновязи, а обхватил вдруг руками кнутовище, зажатое столичным повесой, и в следующее мгновение собравшаяся вокруг толпа увидела прекрасно исполненный кульбит, завершенный Кирдягиным аккурат в центре лужи. При полном молчании бедолага, наступив на собственный цилиндр, медленно поднялся из воды, ошарашенно огляделся по сторонам. Жирная, черная грязь, облепившая его с ног до головы, стекала с растопыренных пальцев и со злополучного хлыста в руке.

Толпа отшатнулась назад, на мгновение застыла и тут же разразилась такими визгами, воплями и руганью, что лошади у коновязи и в поводьях у всадников нервно заплясали и захрапели. Краем глаза Саша заметила, что князь отвлекся от созерцания ее коней и с удивлением наблюдает за несчастным Кирдягиным. Восседавший рядом с ним на молодом дончаке яркий брюнет с бесподобными черными усами согнулся в три погибели, а жеребец переступал ногами и прядал ушами в такт хохоту хозяина. Ей хватило доли секунды и на то, чтобы узреть двух рослых лакеев, устремившихся на помощь посрамленному барину, и еще двоих, обходивших ее с флангов.

Почти без упора о перекладину, Саша перелетела в прыжке на другую ее сторону и замерла на мгновение, оценивая обстановку. Пришедший в себя Кирдягин ринулся в атаку с тыла, а лакеи предприняли новый обходной маневр, стараясь оттеснить негодника к луже.

Ситуация заметно осложнилась! Сзади на Сашу надвигался клокотавший от негодования Кирдягин. Справа и слева – четверо крепких с виду лакея. Путь к отступлению заслоняли ошеломленный князь и до сей поры хохотавший черноусый всадник.

Толпа застыла в ожидании развязки. Паренек, кажется, не собирался сдаваться и тут же подтвердил предположения собравшихся зевак. Кирдягин от лихой подножки и удара локтем в грудь опять измерил глубину лужи. Двое лакеев вновь бросились на помощь пускающему пузыри барину, а мальчишка, ужом проскользнув между оставшимися нападающими, отвесил одному затрещину, а другому – пинок в зад и устремился к лошадям, намереваясь покинуть поле битвы. Но не тут-то было. Напуганные суматохой ахалтекинцы нервно заметались, натянули поводья, удерживавшие их у коновязи, и отрезали дорогу к верховым лошадям. Жеребец вдруг взбрыкнул задними копытами и злобно заржал. Толпа ахнула. В последний доомент паренек вывернулся из-под удара копыт, угодив прямо в руки князя, который ухватил паршивца за ухо и развернул к себе лицом.