… Да, двенадцать лет назад он спас свою будущую жену и ее подругу. А вот в Белополье жена у полицейского погибла, причем следом за своей подругой. Дело-то очень и очень непростое. Викентий Павлович изучил материалы еще в Харькове, но прекрасно понимал: по-настоящему разобраться во всем он сможет только на месте – очень много нюансов, которые нужно понять и почувствовать. Вот, например, был арестован некий Кокуль-Яснобранский, но был отпущен: имел неоспоримое алиби на второе убийство. Как знать, а вдруг у него есть сообщник? Вот ведь полтора года назад он расследовал дело саратовского убийцы-маньяка – там оказалось два преступника, два сообщника… И потом – какое странное совпадение: второе убийство произошло именно в ночь после суда, словно нарочно опровергая виновность осужденного. Может, и правда совпадение? Но следователь Викентий Павлович Петрусенко уже давно не верил в случайные совпадения…

В последние дни Юлик все чаще почти с умилением думал о городе Белополье. Ведь это же его родина! Здесь прошло детство, и, надо сказать, счастливое время – может быть, самое светлое из всех, что у него было. Где он только не скитался, а вот ведь ни разу даже не вспомнил об этом городке. Искал счастье и удачу в самых разных местах, а нашел именно здесь! Воистину правду говорят: «Где родился, там и пригодился!» Привело его в Белополье отчаяние, встретило несчастье, грозившее обернуться настоящей трагедией. Но в конце концов все кончилось просто замечательно. Здесь оказались чудесные люди, которые теперь чуть ли не стыдятся своих подозрений. Юлик отогрелся душой и просто блаженствовал, окруженный доброжелательностью, сочувствием, распростертыми объятиями. Многие именитые горожане с радостью предлагали ему помощь. Но он принял приглашение Кондратьевых. Там была Надя…

Они стали неразлучны. Он жил в усадьбе Кондратьевых, во флигеле, по утрам завтракал за семейным столом. А потом они с Наденькой, рука об руку, уходили – гулять в сад, или ехали в город, или навещали Надиных друзей… В доме еще царила атмосфера печали: бедная Вера Макарова была для них близким и любимым человеком. Анатолия Викторовича они тоже считали родным, а он так переживал, был так несчастен! И все же Сергей Сергеевич и Ираида Артемьевна не могли не радоваться за дочь. Девочка была влюблена и счастлива! Нет-нет, она тоже очень любила свою тетю Веру, часто плакала, вспоминая ее. Кто ж виноват, что все так совпало – первая Наденькина любовь и смерть близкого человека? Но еще более поразительно было то, что именно смерть Веры Макаровой сняла страшное обвинение с Надиного возлюбленного! Как все в жизни переплетено – добро и зло, горе и радость…

Полковнику и его жене Юлиан нравился. Умный, прекрасно воспитанный молодой человек! А каких именитых кровей! В данный момент он небогат, да это не беда. Ему можно найти перспективную службу – знания у него обширные. А со временем… Он ведь наследник госпожи Кокуль-Яснобранской, ее единственный сын! Может получиться и так, что мать часть своего состояния передаст сыну значительно раньше. Предпосылки тому уже есть: буквально вчера Юлиан получил от нее письмо. Судя по всему, происшествие с сыном, чуть не окончившееся так трагично, взволновало и задело мадам Кокуль-Яснобранскую. Она писала, между прочим: «Коль ты на какое-то время остаешься в Белополье, позволяю тебе жить в Волфинском. Управляющему я написала, он тебя примет и устроит, снабдит и некоторыми денежными средствами…» Похоже, смягчилось материнское сердце! Так что выбор дочери родители одобряли: Юлиан – достойная партия для Наденьки. А в том, что дело идет к помолвке, никто не сомневался. Тут и слепой заметит, и глупый поймет!

Юлик, едва получил и прочел письмо от матери, сразу пригласил Надю съездить с ним в Волфинское. Имение располагалось здесь же, в уезде, около часа езды от города. Полковник, узнав, что Юлиан не был там с детства, удивился:

– Почему же? Красивейшее место, прямо европейский дворец! – И, поймав укоризненный взгляд жены, торопливо закончил: – Ну, ничего, ничего… Поезжайте, посмотрите…

Кондратьевы, конечно, знали историю отрешения Юлика от родителей и старались не говорить об этом, не напоминать. Отпуская с ним дочь, они почти что совершали подвиг доверия к молодому человеку. Полковник, правда, заикнулся было:

– Хорошо ли, Ираидочка… молодой девушке ехать в гости к молодому человеку – наедине? Не к жениху? Я Юлиана ни в чем не могу упрекнуть, но что скажут люди?

Ираида Артемьевна скользнула к нему на диван, клубочком прижалась под бок к своему крупному мужу.

– Сейчас, Сереженька, и люди на многое смотрят не так, как во времена нашей молодости! Проще, современнее. Двадцатый век – он такой раскованный, девушки эмансипированные, самостоятельные. Попробуй-ка скажи Наденьке, что неприлично ехать в гости к Юлику! Она тебя засмеет!

– Что да, то да! – Сергей Сергеевич довольно улыбнулся. – Язычок у нее острый, не попадайся!

– И потом… – Жена отстранилась и уже серьезно посмотрела на него. – Мне кажется, он и зовет-то ее для того, чтоб объясниться. Вот увидишь – они вернутся женихом и невестой и объявят об этом! Так что нам уже нужно думать о свадьбе!

– И все же, – немного подумав, сказал Кондратьев, – я пошлю с ними за кучера своего Степана! Вот и будет Надя не одна, под присмотром.

Степан много лет служил у Кондратьева денщиком, а когда полковник ушел в отставку – поехал с ним и стал личным слугою. Крепкий мужчина средних лет, надежный и верный… Через день именно он правил экипажем, который вез Юлика и Надю в имение Кокуль-Яснобранских Волфинское.

Когда коляска спустилась в очень красивую балку, как бы рассекающую зеленый массив леса, Юлик воскликнул:

– Я узнал, право же, Наденька, узнал! Это уже наш парк – ландшафтный, как его называла матушка… Скоро должен быть мост.

Они повернули и в самом деле подъехали к широкому каменному мостику, переброшенному через небольшое озерцо.

– Как красиво!

Надя смотрела на изящные перила мостика, на деревья, поднимающиеся перед ними по склону. Слева и справа открывались живописные поляны с группами деревьев и кустарников. Это явно были куртины – художественно скомпонованные композиции. Береза соседствовала с серебристым кленом, красный дуб – с рябиной, рядом с елью росла плакучая ива…

– Ой, а это что? Я таких деревьев никогда не видала!

Перед ними на поляне стояли необычные деревья – много, больше двадцати. Могучие, похожие на ели, с голубоватой, даже на вид мягкой хвоей. Крона в виде конуса вся была усыпана продолговатыми шишечками. И Юлик вспомнил – это было необыкновенно приятное чувство узнавания, воспоминания того, что, казалось, давным-давно ушло из памяти. Но вот же – вдруг всплывало!

– Эти деревья, Наденька, называются «лжетсуга сизая»! Их моя мать выписывала из Америки, они прижились. Но, похоже, в округе больше таких нигде и нет.

– Какие чудесные! Наверное, госпожа Кокуль-Яснобранская разводила и другие редкие деревья?

– Здесь много чего необычного: и деревья, и кустарники, и цветы. Но приготовься – сейчас ты кое-что увидишь…