– Кипан, ты забудешь, кто убил демона?

– Нет.

– Я тоже не забуду, кто меня напугал.

Я убью его. Или убегу, а потом убью. Если быстро сделать круг, то тот, кто гонится, сам становится добычей.

Говорить такое кипану я не стал. Он и сам это знает. А если не знает, то за ним мало гонялись.

– Нип, они боятся, а я их охраняю. Как могу. Помоги мне, Нип, постереги хвост каравана.

Кипан опустил повязку на лице и посмотрел мне в глаза. Он тоже боялся, но его некому было охранять.

– Крант, я не стану тебе мешать. А им скажи: пускай потерпят. За горами много троп – я пойду по той, где не будет ваших следов.

– Спасибо.

Я отдал полосатого и пошел к своему поалу, а кипан остался собирать камни.

На следующее утро я не стал запускать руку в Мешок Жребия. И кипан убрал его, ничего не сказав. Только кивнул. И опять никто не ждал, кому достанется полосатый. А я опять стерег хвост каравана. За мной шел безъязыкий собиратель поальих лепешек, которого я так и не убил. Он тоже боялся меня. Говорят, что рабы никого не боятся, кроме хозяина, – этот боялся. И на привалах прятался от меня среди корма для костра.

Я не привык, чтобы меня боялись. И отца моего не боялись. Тому, кого боятся, труднее прятаться. Отец умел быть незаметным. А те, кто его замечали и начинали много спрашивать, быстро умирали. Так быстро, что не успевали испугаться.

…Блин, какой у тебя скромный папаша. Аж страшно!

День истерся до половины, когда мы вышли к Старой дороге. Я никогда не видел такой широкой – на ней и двум караванам было бы не тесно. А еще дорога лежала на насыпи, как путник на подстилке. Подняться на насыпь было совсем не трудно. Ни ветры, ни битвы демонов не разрушили ее. И вся дорога была выложена плитами о восьми углах. Ветер оставил на них шрамы и маленькие трещины. Я ехал и разглядывал их, когда мне надоедало смотреть на людские спины и хвосты поалов. Шрамы и трещины я видел недолго. Потом я стал различать на плитах странные рисунки и незнакомые руны. Знакомые попадались тоже, но их было мало. Я даже не знал, что рун так много. Или я еще не все вспомнил?

Старая дорога так пропитана колдовством, что трещины не могут разорвать ее. Они ползут рядом с ней и забираются под нее. Из-за трещин мы не смогли вчера подойти к источнику. И уже третий день не пополняли запас воды. Допиваем ту, что набрали под Спящим Столбом. Скоро буримсы совсем опустеют. Кипан поговорил с проводником и еще вчера сказал, что воду будем беречь. А сегодня утром выдал по фляге воды на день. Или на два дня, если источник возле горы тоже будет недоступным. Сказал, что, когда пройдем под горой, тогда умоемся и напьемся – за хребтом воды много. И там нет трещин.

Моя фляга еще полная. Теперь я мало пью. Как попил утром, так больше и не хочется. Утром мне пришлось допить все, что было во фляге, чтобы отдать пустую Ролусу. Только он не опасается подходить ко мне, а ночью оставаться рядом. Он по-прежнему спит под боком моего поала, а перед сном рассказывает те песни, что успел услышать. Вчера я посоветовал ему стать учеником песнопевца, а молодой обрадовался так, будто уже стал им и получил полный пояс сабиров.

А еще один молодой старается стать воином. Очень старается. На каждом привале достает меч и танцует вокруг кипана. Танцует он хорошо. Ему бы танцовщиком стать, а не мечником. Танцовщикам и платят много, и убивают их редко. Если кипан сделает из Ситунано мастера клинка, то он великий наставник. Не знаю, зачем кипан столько возится с ним и почему взял его в ученики. Пока молодой старательно плетет те узоры, что показал ему кипан, а я в каждом плетении вижу обрывок нити, за который можно потянуть и захлестнуть ее вокруг его шеи. Даже в узорах кипана я вижу обрывки нитей. Меньше, чем у остальных охранников, но они есть. Не понимаю, зачем плести такие сложные узоры, если врага можно убить быстро и просто.

…Мужик, на фига эти киллерские замашки?

Когда кипан не учит молодого и не охраняет караван, он плетет узоры с другими охранниками. Каждый вечер, до того, как сварится аста. У охранников разное оружие, и кипан умеет сражаться не только мечом. А после поединка кипан берет оружие соперника, подзывает молодого и учит его защищаться от суликанского топора, от двурогого копья или от парных коротких мечей. Отец называл их «ножи-переростки».

Сегодня кипан сражался с Ничату. Вот уж кто истинно соответствует своему прозвищу. Большой, тяжелый, медлительный – он и похож на сонного медведя. Из тех медведей, что ходят на задних лапах и сражаются суликанским топором. А тот, кто сказал, что суликанец из одного врага может сделать двух, если наточит свой топор, тот сказал не истину. Суликанский топор не надо точить – он затачивается сам, после каждого убитого врага.

Глупо шутить над тем, чего не знаешь. Отец как-то сказал: «Почесал суликанец ухо топором – и остался без уха». Я посмеялся над шуткой, а одноухий суликанец разозлился. Отцу пришлось его убить. И еще двух суликанцев – они разозлились, что отец посмеялся над их соплеменником. Когда мы уходили из города, наш дом еще горел.

…Ни фига себе, пошутили! Блин, с такими ценителями юмора…

Все суликанцы похожи на сонных медведей, пока их не разозлишь. Тогда они превращаются в бешеных медведей, не знающих страха и усталости. Ничату такой же, как они. Если мне понадобится его жизнь, я не стану подходить к нему близко. Врага можно убить и на расстоянии. И шутить с Ничату я не буду. Суликанца можно убить, можно обыграть, но шутить над ним нельзя. Есть много способов победить и остаться незаметным.

Когда кипан устраивал поединок с охранником, на это приходили посмотреть многие. Даже Читающая. Когда же он учил молодого, на их поединок смотреть было неинтересно. А если топор или копье попадали в руки Ситунано, то даже опасно. И никто не оставался близко от них. У всех находились важные дела в другом конце каравана. Хорошо, что кипан не учит молодого бросать ножи. С таким учеником и врагов не надо.

Только я никуда не уходил. После Спящего Столба все умолкают, когда я близко подхожу к ним. Или начинают смеяться и говорить голосом раба, у которого отрезан зверь.

Сегодня я тоже сидел возле поала и смотрел, как кипан и молодой плетут узор. Я смотрел, и это помогало мне думать и вспоминать.

Идти по дороге было легко. Караван прошел много и ни разу не остановился, пока мы не увидели гору. Она была еще далеко и походила на большого спящего медведя, что лег поперек дороги. Читающая остановила караван сразу же, как только я посмотрел на гору. Кипан подъехал поговорить с проводником, а я остался на месте. Но я слышал их разговор. Не знаю, почему молодой ничего не разобрал. Ведь он был в начале каравана. Кипану пришлось повторить то, что сказала Читающая.

Нельзя лезть ночью в дыру под горой – так сказала Читающая.

Сегодня мы устроили привал раньше, чем вчера. Костер уже горел, аста варилась, поалы лежали и жевали, кутобы сняли с поалов и установили, а темнота все еще не наступала. Может, над дорогой и не бывает темноты? Но спускаться с дороги кипан не разрешил. Сказал, что трещины ночью подкрадываются к спящим, и что он не хочет проснуться на дне одной из них. После этого разговора кипан и устроил большой поединок. Сначала с Лумиста – это он захотел сойти с дороги. Сухая Колючка потерял один из парных мечей, а вторым чуть не получил в живот. Едва охранник признал себя побежденным, кипан занялся Сонным Медведем. С ним кипан сражался дольше, но тоже победил, когда разрезал ему рукав чуть ниже плеча. Будь Ничату врагом – остался бы без руки. Или без головы.