Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву.

Я буду твоим якорем,

Вместе мы переживем эту битву.

Он сводил меня с ума. Его объятья, его прикосновения, его голос, его слова. Все в его душе воспламеняло меня, и я с гордостью горела рядом с ним.

Каждый день она сражается с тенью своей,

Но теряет надежду победить в темноте.

От меня ускользает, и я держу ее крепче.

Обещаю, все закончится, утром станет легче.

Я буду твоим якорем,

Твоей поддержкой в ночной темноте,

Я буду твоей опорой

во время одиноких приливов и тянущей пустоте.

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву,

Я буду твоим якорем.

Вместе мы переживем эту битву.

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву,

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, малышка, нам помогут мои молитвы.

Я буду твоим якорем.

Вместе мы переживем эту тьму.

– Мэгги, – прошептал он. Наши лица были совсем близко, но губы еще не соприкоснулись. Наши тела задрожали, и он рассмеялся. – Ты дрожишь.

Ты тоже.

Он улыбнулся, как будто мог прочитать мои мысли, и я изо всех сил попыталась читать его.

– Ты мой лучший друг, Магнит, но… – Его губы были совсем близко, и я могла поклясться, что они коснулись моих. Его пальцы легко касались моей спины круговыми движениями, и я таяла каждый раз, когда завершался очередной круг. – А что если она была права? Что если Лейси была права? Что если мы с тобой не просто друзья, но нечто большее? – Его рука на моей талии сжалась сильнее, он притягивал меня ближе. Наши губы снова соприкоснулись, и мой желудок скрутило узлом.

– Отступи, и я тоже отступлю, – сказал он мне. Я придвинулась ближе, положила руки ему на грудь, чувствуя биение его сердца. Его взгляд упал на мои губы, и его дрожь стала моей собственной. – Скажи, чтобы я не целовал тебя, Мэгги. Отступи, и я не буду тебя целовать.

Я стояла неподвижно.

Конечно же, я стояла неподвижно.

Я стояла и ждала, умирала и ждала.

Когда он понял мой ответ, когда его губы скользнули по моим, у меня закружилась голова, и я вернулась к жизни.

Его губы коснулись моих, сначала нежно, и я стала частью его. Он притянул меня ближе, сильнее прижимая свои губы к моим. И – впервые за долгое время – я почувствовала это.

Счастье.

Это по-настоящему? Мне это можно? Мне можно быть счастливой?

В прошлый раз меня целовал тот же мальчик, который сейчас обнимает меня, сжимает так, словно я воплощение мечты, о которой он даже не подозревал.

Этот поцелуй был совсем не таким, как много лет назад. На этот раз мы не считали секунды, но я считала вдохи, которые он у меня украл.

Один…

Два…

Двадцать пять…

На этот раз поцелуй был таким реальным, таким совершенным, таким похожим на вечность.

В этот раз – навсегда.

– Мэгги, ты не видела…

Брукс отскочил от меня, повернувшись спиной к человеку в дверях. Наушник выскочил из моего уха, и я споткнулась.

Мой взгляд метнулся к маме. Она стояла на пороге и потрясенно смотрела на нас.

– …красную помаду Шерил, – закончила она. Воцарилось неловкое молчание, и мама прищурилась. Брукс поправил галстук. – Брукс, по-моему, Шерил ждет тебя внизу и хочет сфотографироваться.

– Да, конечно. Спасибо, миссис Райли, я сейчас приду. – Он подошел ко мне и снял бутоньерку с моей руки, а затем «навсегда» закончилось – вот так просто. – Я… э-э… увидимся позже, Мэгги. – он поспешно прошел мимо мамы, смущенно опустив голову.

Мама не сводила с меня разочарованного взгляда. Я поспешила к туалетному столику, где Шерил оставила свою помаду, и передала ее маме.

Она нахмурилась.

– Она твоя сестра, Мэгги Мэй, и она идет на выпускной вечер с Бруксом. Что же ты делаешь?

Я опустила голову.

Я не знаю.

– Понимаю, иногда Шерил совсем не подарок, но… она твоя сестра, – повторила она.

Она ушла прежде, чем я успела написать что-то в ответ. Она бы все равно не стала читать. В этом мама была похожа на миссис Бун: ей нужны были настоящие слова, а не бумажки.

Я выглянула из окна. На улице Брукс фотографировался, сжимая Шерил в своих объятьях. Он улыбался в объектив своей самой лучезарной (и самой фальшивой) улыбкой. Каждый раз, когда он смотрел в сторону моего окна, я пряталась, чтобы он меня не увидел.

То, что было между нами, больше напоминало прекрасные грезы.

Но это был всего лишь сон.

И меня разбудили, не дав его досмотреть.

– Ах ты тварь! – прокричала Шерил, врываясь в мою спальню. Я переодевалась ко сну и, застигнутая врасплох, дернула штаны вверх. Тушь стекала по лицу Шерил вместе со слезами, красная помада была размазана. Нижняя часть ее платья выглядела так, словно его волокли по траве, а глаза были широко раскрыты. – Поверить не могу! Не могу поверить, что ты им рассказала! – закричала она.

Я моргнула.

Кому что сказала? – недоуменно подумала я.

– Ой, не притворяйся невинной овечкой! – Она истерически рассмеялась, и по ее смеху я поняла, что она под чем-то. Ее глаза были слишком дикими для трезвого человека. – На самом деле смешно, что кто-то вообще верит в твои слащавые россказни, ведь ты на самом деле просто монстр! Поверить не могу, что ты рассказала маме и папе про то, что вчера произошло между нами с Джорданом!

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Это разозлило ее еще больше. Я бросилась за ручкой и листком бумаги, чтобы написать, что я ничего не говорила нашим родителям, но она выбила их у меня из рук.

– Да что, черт возьми, с тобой такое? Смысл открывать рот, если ты не собираешься говорить? Зачем попусту переводить бумагу? Это то же самое, что говорить, Мэгги! Просто начни говорить, гребаная ты идиотка!

Я начала дрожать, а она все сильнее распалялась. Она подошла к стенам моей спальни и начала опрокидывать на пол идеально выстроенные стопки моих книг. В бешенстве она разбросала их по комнате и принялась вырывать из них страницы.