Меня беспокоила не столько возможность измены со стороны Шилова, сколько то, какие последствия это может за собой повлечь. Я не забыла, что и сама изменила мужу с Фэй Хуангом. Правда, случилось это лишь однажды, но сожалений по этому поводу я не испытывала. Там, на «Панацее», любовью с китайцем занималась не я, а совсем другая женщина. Она находилась одна среди враждебного окружения и искала поддержки в любом, кто согласился бы ее оказать. Таким человеком стал Фэй. О нем у меня сохранились самые теплые воспоминания и маленький золотой кулон в виде иероглифа, символизирующего чайку, когда-то принадлежавший его погибшей сестре. Я даже не знала, жив ли Фэй Хуанг, но надеялась, что с его способностью выпутываться из самых серьезных и опасных ситуаций, он цел и невредим[5]. Разумеется, Шилову о своем маленьком «приключении» я не рассказывала – вряд ли он понял бы меня правильно. Тем не менее теперь мне казалось, что расплата за тот грешок настигла меня в самый неподходящий момент. Нет, я не собиралась устраивать Шилову скандал. Во-первых, еще неизвестно, что на самом деле происходит. Во-вторых, даже если я и в самом деле имею дело с банальной изменой мужа, это еще отнюдь не означает крах нашей семейной жизни. Мы прекрасно подходим друг другу, у нас много общего, всегда есть о чем поговорить; нам нравятся одни и те же вещи… Короче, мы – идеальная пара – так считают все наши знакомые! Сперва нужно разобраться, что к чему, а потом уже делать выводы. Но было во всей этой гротескной ситуации кое-что еще, заставляющее меня испытывать чувство сродни облегчению. Раньше я была плохой девочкой, а теперь, вполне возможно, идеальный образ Шилова дал трещину. От этого мне становилось даже как-то спокойнее.

До прихода Олега оставалось около часа, и я решила напомнить ему, какое сокровище досталось ему в качестве супруги. Засучила рукава и принялась готовить самый вкусный обед из тех, что Шилову доводилось пробовать за последние лет двадцать. Когда-то специально ради него я приобрела книгу об индийской национальной кухне, но до сих пор, занятая работой и расследованиями, так и не удосужилась применить ни один из рецептов. Ну, как раз сейчас самое время! Шилов вообще-то непривередлив в еде, и накормить его – пара пустяков, однако сегодня этот метод не сработает: нужно удивить его, поэтому индийская кулинарная книга, где большинство рецептов вегетарианские, придется как нельзя кстати. Через двадцать минут кухня наполнилась ароматами готовящейся пищи. И, естественно, как по команде, зазвонил мобильник. Конечно же, это оказался Карпухин. Судя по всему, он способен на расстоянии улавливать ароматы, доносящиеся из закрытого помещения! Смех смехом, но почему-то всегда выходит так, что майор заглядывает ко мне на огонек именно тогда, когда я занимаюсь стряпней. Вот и теперь он попросил о встрече, и мне ничего не оставалось, как пригласить его зайти.

– О, у вас обед? – плотоядно спросил майор, снимая кожанку и втягивая ноздрями воздух.

– Обед еще не готов, – ответила я, протягивая ему пару гостевых тапочек. Все это время Юбер, мой трехлапый курцхаар, радостно повизгивая, крутился рядом, выражая свой восторг единственным доступным ему способом – размахивая длинным хвостом, больно ударяющим по ногам. Юбер, жертва медицинских экспериментов, был доставлен ко мне домой прямо с борта «Панацеи», и с тех пор он отлично прижился в нашей с Шиловым квартире. Пес стал такой же неотъемлемой частью моей жизни, как раньше черная терьерша Куся, ныне проживающая с мамой и Дэном. А у нее с Юбером сложились отношения, которые я назвала бы дедовщиной. Или бабовщиной? Когда Куся приходит к нам погостить, Юбер забивается подальше и с обожанием смотрит на нее, словно вопрошая, можно ли приблизиться и понюхать это огромное черное лохматое чудо или необходимо соблюдать субординацию? К счастью, Куся – собака воспитанная, поэтому она ни разу не попыталась укусить Юбера или даже зарычать на него, однако некоторое время явно «дулась» на меня за то, что я, дескать, променяла ее, такую замечательную и неповторимую, на какого-то инвалида. Правда, к чести Юбера надо сказать, что отсутствие одной задней лапы отнюдь не мешает ему гоняться за собаками во дворе.

Сделав майору бутерброд с сыром и ветчиной, я вернулась к готовке.

– Я тут слышал, – начал Карпухин, – что вы помогаете профессору Рыжову?

– Вам Андрей Эдуардович сказал? – нахмурилась я, недоумевая, почему майора интересует этот вопрос.

– Неважно, откуда я узнал, Агния Кирилловна, – ответил тот. – Мне просто нужно задать вам пару вопросов.

– Тогда, возможно, вы и на мои ответите?

Карпухин выглядел озадаченным.

– Я хочу спросить, – продолжала я, отвернувшись от плиты, – как продвигается дело Кармина?

– Продвигается, – уклончиво ответил майор. – Собственно, поэтому-то я и хотел с вами поговорить.

– А при чем здесь Рыжов?

– Вполне может быть, что ни при чем. Однако странное совпадение, что одновременно в поле моего и вашего зрения попали два человека, занимающиеся вирусологией!

– Действительно, странно, – не могла не согласиться я. – И что же, вы выяснили, убили Кармина или это все-таки несчастный случай?

– Я все больше склоняюсь к убийству. Кстати, мы взяли подозреваемого.

– И кто же он?

– Представьте себе, бывший коллега профессора, Антон Громов. Он находился за границей, но, едва вернулся, мы его за белы рученьки и в КПЗ.

– И каковы его мотивы?

– Вот в этом-то, Агния, и вся загвоздка, – крякнул Карпухин, откидываясь на спинку стула и вытягивая натруженные за день ноги. – По всему выходит, это могла быть месть, но я, как вам наверняка известно, не сторонник версий из латиноамериканских сериалов.

Да уж, я в курсе. Карпухин считает, что всем в мире движут «бабки». Даже если на первый взгляд кажется, что дело в несчастной любви, мести, ревности и так далее, на поверку все опять же сводится к деньгам.

– Этот Громов, – продолжил Карпухин, не нуждающийся в понукании, – по словам жены и коллег, соперничал с Карминым…

– Соперничал? – не совсем вежливо перебила я майора. – Как такое возможно, ведь Кармин являлся мировой величиной в области вирусологии, а этот…

– Громов.

– Да, Громов – кто он такой?

– Благодаря стараниям вашего профессора в данный момент – никто, – усмехнулся Карпухин.

– Объяснитесь! – потребовала я, уязвленная тоном Карпухина в отношении человека, которого уважала.

– Извольте, Агния Кирилловна, – посерьезнев, сказал он. – Может, Кармин и в самом деле «мировая величина» – я в этом мало что смыслю, – но Антон Громов, несмотря на то что ваш профессор всячески его зажимал, все же умудрился сделать себе имя, да так, что Кармину пришлось подвинуться!

– Не понимаю…

Тут майор поведал мне обо всем, что удалось выяснить об отношениях Кармина и Громова. С каждым его словом я ловила себя на мысли, что, оказывается, совсем не знала профессора. Человек, который учил меня в медицинском институте, был мягким и понимающим. Кармин, которого описывал майор, сильно отличался от моего представления о нем. Выходило, что профессор завидовал своему ученику и, вместо того чтобы порадоваться тому, что вырастил такой завидный «кадр», пытался доказать, что на самом деле Громов ничего собой не представляет без него, Кармина!