— Полиция?

— Похоже на это.

— Не двигайтесь, — сказал Эндо тихим резким голосом, когда Гастон шевельнулся.

Эндо сунул руку в карман плаща, и Гастон почувствовал, как в его ребра упирается твердый предмет.

— Ne bouge pas... Я буду стрелять без колебания.

Поддерживая голову огромными руками, Гастон по смотрел на Эндо с немой мольбой о пощаде.

— Я хочу вернуться назад.

— Послушай, иностранец-сан. Смейся и разговаривай со мной — особенно когда полицейские будут заглядывать в машину. Смейся, понимаешь?

— Я хочу вернуться назад!

— Я понимаю, но смейся. Parle n'importe quoi. — Эндо с улыбкой на лице прижимал револьвер к ребрам Гастона.

Когда молодой полицейский с фонарем в правой руке стал приближаться к ним, водитель послушно окончательно остановил машину.

— Sacre flic... va au diable, n'est-ce pas, monsieur? — С улыбкой на лице Эндо делал вид, что разговаривает с Гастоном, произнося при этом любые пришедшие в голову французские слова, чтобы создать видимость оживленной беседы.

Если Гастон хотел освободиться, то сейчас — самое подходящее время. Он напряженно смотрел на полицейского, лицо которого под форменной фуражкой выглядело совсем юным. Револьвер продолжал давить в ребра Гастона, и он не мог ничего сказать, хоть и пытался взглядом своим выразить отчаяние. К несчастью, чем серьезнее становилось его длинное лошадиное лицо, тем комичнее оно выглядело.

— Fils de putain de crapaud.

— Прошу прощения. — Полицейский постучал рукой в окно. — Мы проверяем все автомашины.

— Quel pet rance. — Эндо продолжал притворяться, что ведет беседу, не забывая при этом улыбаться. Когда Гастон открыл окно, кольт еще глубже вошел в его ребра.

— Саса merde pipi.

— О, иностранец, — сказал полицейский и немного смутился.

— Вот это...

Гастон быстро передал ему белый кусок материи, который держал в руках. Эндо резко, до боли изогнулся всем телом.

— Вот это... — Гастон отчаянно сунул белый кусок материи в руки полицейского.

Пораженный офицер развернул его — то оказалась мужская набедренная повязка.

— Извините, извините, — криво улыбнувшись, выговорил Эндо. — Этот иностранец слишком много выпил. Он человек с юмором... Нам можно ехать дальше?

— Да, проезжайте, — разрешил все еще потрясенный полицейский.

Машина тронулась сквозь мелкий дождь, похожий на туман. Желтые фонари полицейских скоро остались далеко позади.

— Вы когда-нибудь видели что-либо подобное? — воскликнул водитель, обернувшись к сидящим сзади. — Этот парень, похоже, немного не в своем уме.

— Я не знаю, так это или нет, но благодаря ему мы удачно проскочили. Иностранец-сан, вы часто совершаете такие необычные поступки?

* * *

Как раз в это время предсказатель Тетэй рассказывал Такамори о том, что ему известно о Гастоне.

— Он исчез, пока я ходил в туалет. Даже вещи его здесь.

И действительно — единственное имущество Гастона, старый вещевой мешок, лежал на земле.

— Я ждал его целый час, но он так и не появился.

— И куда, вы думаете, он исчез?

— Этого я не могу понять.

— Не можете ли вы найти его с помощью ваших пророческих палочек? Не скажут ли они вам, где он?

— Нет, это бесполезно, — стыдливо признался старик тихим голосом. — Я им сам не верю.

* * *

Машина ехала уже около часа под дождем, а тот все усиливался. Гастон сидел, по-прежнему обхватив голову руками, и в его ушах ритмическая вибрация автомобиля звучала различными человеческими голосами. То приятный голос Томоэ, то голос Такамори. «Убегай, убегай, Гас-сан». Затем вибрация вдруг превратилась в страстный призыв старика Тетэя. Нет, то не был голос старика Тетэя, а шепот какого-то другого существа, не видимого глазу. «Ты все еще не веришь... А разве ты не намеревался верить в каждого». Внутреннему взору Гастона открылось ночное небо, все в мерцающих звездах, и по нему из последних сил за автомобилем бежал Наполеон.

— Приехали, Эндо-сан.

Подняв воротник плаща, Эндо открыл дверцу машины.

— Выходите, иностранец-сан.

Дождь падал на лицо и шею Гастона. Он смирился со своей судьбой и подставил свое огромное, как у слона, тело под черный дождь незнакомой страны. Водитель включил радио, и раздались звуки сентиментальной баллады:

Мой нежный, не будь жестоким,

Мой любимый, не будь бессердечным...

— Ну, я поехал. — Водитель захлопнул дверцу и помахал рукой.

Эндо кивнул ему и вплотную подступил к Гастону.

— Пошли!

Несмотря на дождь, в воздухе стоял почти животный запах. Перед ними тянулся ряд строений, похожих на хлевы для скота, а перед ними под зонтиками в ожидании клиентов стояли ряды проституток.

— Куда мы идем? — с удивлением спросил Гастон у Эндо.

— Это Санъя. Мы все еще в Токио, но полиция входить сюда не решается, — мрачно ответил Эндо, закрывая лицо от дождя. — Так что вам лучше смириться.

Оглядевшись, Гастон понял, что все строения были фактически гостиницами, но они очень отличались от тех, что он видел в Сибуя. Грязные и запущенные, а на полуразбитых окнах было краской написано: «Одна ночь — 40 иен». Невероятно, что здесь можно переночевать так дешево. Эндо вошел в один из таких домов.

— У вас есть отдельная комната на двоих?

— С ватным одеялом — триста иен, — ответил мужской голос из-за перегородки, устроенной так, чтобы гости не видели его лица.

— Подойдет, — сказал Эндо и, отсчитав три бумажки по сто иен, сунул их в отверстие.

— Поднимайтесь на второй этаж. Вторая дверь на правой стороне. Обувь лучше возьмите с собой, а то могут украсть.

Вслед за Эндо Гастон поднялся на второй этаж. Уже знакомый животный запах теперь был всюду: и в коридоре, и в комнате, куда они вошли. Коричневые от старости циновки, исписанные прежними жильцами стены, сваленные в кучу в углу одеяла — вот все, что находилось в этой маленькой, как тюремная камера, комнатке. Жилище старика Тетэй, может, пребывало в большем беспорядке, но там хоть витал человеческий дух.

— Не оставляйте обувь в коридоре, — предупредил Эндо. — И лучше будет, если свернете всю одежду и положите себе под голову, иначе ночью украдут.

Эндо сел на пол у стены и, хрипло кашляя, начал чистить платком револьвер.

— Пошли спать?

Расстелив постель, Эндо снял верхнюю одежду и брюки, свернул их и положил под подушку, как и советовал сделать Гастону. В одежде он казался высоким и тощим, но в одном белье тело его выглядело хорошо сложенным, и он не производил впечатление человека, который кашляет кровью. По привычке киллера к осторожности револьвер он положил в центре постели — так до него быстрее дотянуться, если на них внезапно нападут.