Уже вечером, собираясь домой, Арнольд Иванович услышал странный шум в коридоре. Звуки голосов и топот ног быстро приближались к его кабинету.

«Должно быть, юристы, – подумал главврач, – пришли угрожать судами за необоснованную перевозку больных между медучреждениями».

Он был готов. Встал, налил себе целый бокал коньяка и приготовился стойко отражать нападение. Дверь распахнулась. На пороге появилась Набекрень.

– Чего вам? – утомлённо спросил главврач.

– Пришла восстанавливать престиж, – как всегда спокойно ответила санитарка и отошла в сторону.

За её спиной толпились несколько десятков человек в зелёных пятнах. Они потоком хлынули в кабинет, отчего Арнольд Иванович в ужасе попятился назад, опрокидывая по пути стулья. Все как один нездоровые на вид люди заявляли:

– Мы хотим у вас лечиться! Ольга Прокофьевна провела нам экскурсию, очень вкусно накормила, показала, как у вас тут чисто и уютно! Мы готовы лежать хоть в котельной! – восторженно кричали обливающиеся по́том больные.

Кто-то крикнул:

– Ура больнице номер пять!

Дальше прозвучало троекратное о́спенное «ура».

Из толпы вышла Ольга Прокофьевна и, положив на стол начальника задний мост одного из автобусов, который днём покинул территорию, заявила:

– Ваша репутация восстановлена, можете быть спокойны. – А после повела всех больных в сторону инфекционного отделения.

Арнольд Иванович дрожащей рукой поднёс ко рту бокал и осушил его, чуть не выбив при этом свои передние зубы.

Температура повышалась, в воздухе пахло бриллиантовым зелёным.

* * *

План Арнольда Ивановича сработал – Ольга Прокофьевна подхватила-таки ветряную оспу. И даже тот факт, что он сам оказался под ударом, не омрачал ситуацию: напротив, он был рад незапланированному отпуску.

Главврач никогда не лечился в собственной больнице – он же не мазохист. Проще сразу напиться серной кислоты, чем доверить своё здоровье тому, кому ты начисляешь отпускные.

Вариант «потемпературить дома» Арнольд Иванович даже не рассматривал. Он любил сервис – когда лекарства кладут тебе прямо в рот, а на зелёнку дует молоденькая медсестричка. Должность и связи позволяли ему выбрать любое медучреждение, что он и сделал, выбрав для своего лечения элитную частную клинику доктора Х. А. Пуги.

Параллельно с ним Ольга Прокофьевна переносила ветрянку в тяжелой форме в стенах родной больницы. Когда у неё под мышкой растаял третий градусник, лечащий врач назначил молиться.

– Чудо, что вы ещё живы! С вашей формой болезни необходимо обильное питьё и постельный режим, ни в коем случае нельзя переносить болезнь на ногах, – обеспокоенно произнёс доктор.

– Ты мне зубы-то не заговаривай. Где номерок, я спрашиваю? – сурово смотрела на него Набекрень, держа в руках пальто.

– Да нет у меня его, потерял! С каких пор в гардеробе для персонала появились номерки?

– С тех самых, как уволившийся терапевт на прошлой неделе ушёл в трёх пуховиках.

– Я – ваш лечащий врач! Вы не имеете права меня задерживать! – нервничал мужчина.

– А я – ваш гардеробщик, на моей территории вы не имеете права в принципе, – произнесла спокойно Прокофьевна, а затем, принимая халат, спросила: – И куда это вы собрались с рабочего места?

– Домой, – немного сконфуженно ответил врач.

– Разве уже половина пятого?!

Вопрос повис в воздухе, словно грозовая туча. А поскольку молния обычно бьёт в самый высокий предмет, врач на всякий случай присел на скамью.

– Так ведь… Толик же сейчас исполняет обязанности главврача, можно порань… – доктор в ужасе прикрыл рот ладонью: он внезапно осознал, что совершил роковую ошибку и мысленно уже получал от своих коллег по шее.

– Что за Толик? – протянула раскатисто Набекрень.

Врач вскочил с места и, пригнувшись, словно в него действительно может ударить молния, выбежал из больницы прямиком в метель, оставив пальто на жертвенном алтаре гардероба.

* * *

Толик имел право подписи всех документов. По официальной версии он был назначен для замещения главврача в больнице, а по неофициальной – в тюрьме.

Харизматичность этого руководителя была на уровне кофейного аппарата: когда он был чем-то недоволен, то просто молча вибрировал и плевался. Несмотря на богатый опыт и статус заместителя, никто не называл его по имени-отчеству. Даже сотрудники банка, которые предлагали по телефону очередной кредит, обращались к нему на «ты» и «слышь».

Каждый раз, когда Толик заступал на пост, в больнице наступала анархия: процедуры отменялись, анализы подтасовывались, спирт разбавлялся.

Ольгу Прокофьевну новый режим не впечатлил. Следуя рекомендации врача не переносить болезнь на ногах, она, сидя на стуле, ловила дезертиров словно рыбу – подсекала за петельку на одежде напольной вешалкой. Развешивала тут же – на крючках, особо буйных глушила медицинским справочником.

– Всех тебе не переловить! – неуверенно кричал главный инфекционист, когда толпа врачей брала дверь штурмом, который Набекрень подавила зевком и массовым промыванием желудков.

Ситуация накалялась. Свалившаяся на голову свобода заставляла людей идти на неоправданные крайности: Ольге Прокофьевне угрожали и предлагали взятки. Коррупцию Набекрень лечила горчичниками, угрозы – тёртой редькой. Народные препараты прикладывались к участкам тела, отвечающим за выработку гормонов «приключений» и туго перевязывались шерстяными шарфами.

Понимая, что рыба гниёт с головы, Набекрень решила навестить Толика и поговорить о его методах ведения дел. Выйдя на улицу, она увидела, что вкус безнаказанности почувствовали не только врачи, но и весь остальной персонал.

Доро́ги были занесены снегом, который уже доходил до пояса, но высокая температура тела уборщицы растапливала его в мгновение. Ольга Прокофьевна входила в сугроб, как раскаленный металл – в масло.

В главном корпусе дела́ обстояли намного хуже: пациенты курили вместе с младшим персоналом на лестнице, больные из кардиологии делали ставки на футбольный матч, проходивший между командами хирургии и травматологии в коридоре, врачи вместо лечения обсуждали сериалы, помещения не проветривались.

– Так не пойдёт, – сказала Набекрень и засучила рукава.

Вся в зелёнке, похожая на Халка и такая же неудержимая, она шла к сестринскому посту, хватая по дороге за шкирку всех, кто был в уличной обуви, и заворачивая их по голову в бахилы.

– Начальник у себя? – спросила уборщица и подняла голову вверх, словно могла видеть сквозь бетонные перекрытия.

Девушка кивнула, а сама трясущимися руками набрала номер охранника. Телефон зазвонил в кармане у Наберкень.

– Слушаю! – глядя прямо в глаза медсестре, ответила Ольга Прокофьевна.