— Для моего другого мальчика. Он едет со мной в церковь.

И мисс Селия завязала галстук Бену с улыбкой, от которой даже выцветшая лента на шляпе стала ярче.

— Ну что ж, прекрасно… — начал Торни тоном, противоречившим, однако, его словам.

Но взгляд сестры напомнил ему о том, что она сказала полчаса назад, и он внезапно замолчал, поняв, почему она так внимательна к маленькому бродяге.

— Просто пока из тебя никудышный кучер, а я не хочу сама подгонять Литу, когда на мне новые перчатки, — сказала мисс Селия.

— А разве сначала Бен не почистит мои ботинки? — и он бросил взгляд на свои новые башмаки, которые при этом тревожно заскрипели.

— Нет, он собирается почистить мои туфли, если будет так добр. Тебе башмаки не понадобятся еще неделю, так что пока не стоит тратить на них время. Все, что необходимо, ты найдешь в сарае, Бен. В десять можешь запрягать Литу.

С этими словами мисс Селия повела брата в столовую, а Бен удалился, чтобы излить свое раздражение на молодого хозяина в чистке обуви, так что вскоре маленькие башмачки мисс Селии засияли, как зеркало.

Он подумал, что никогда не видел более прекрасного существа, чем его новая хозяйка, когда, часом позже, она вышла из дома в белой шали и капоре, держа книгу и букетик поздних ландышей рукой в перчатке жемчужного цвета, до которой он едва осмелился дотронуться, помогая ей садиться в экипаж.

На своем веку Бен повидал достаточно красавиц. Все они были очень нарядны в своих разноцветных шляпках и перчатках, любили навешивать на себя дешевые драгоценности, а также имели склонность к перьям, кружевам, рюшам и оборкам. Поэтому мальчика озадачило то, что мисс Селия выглядела красиво и элегантно в таком простом наряде. Тогда он еще не понимал, что очарование этой женщины заключено в ней самой, а не в ее туалетах. Простое пребывание рядом с ней гораздо лучше учило его хорошим манерам, высоким моральным принципам и чистым мыслям, чем любое другое воспитание, которое он мог бы получить.

Бен ясно осознавал, как ему повезло, что он находится здесь, опрятно одетый, в хорошей компании и едет в церковь как приличный мальчик. Но почему-то чувство одиночества становилось сильнее, когда он ехал по дороге между зеленеющими полями и июльское солнце освещало все вокруг.

— Что такое, мой мальчик? — спросила наконец мисс Селия, заметив его грустный взгляд.

— Я только подумал, что вы выглядите, как…

— Как кто? Ну, говори, не бойся, — улыбнулась она, когда Бен замолчал и стал теребить вожжи, не решаясь продолжать от смущения.

— Как будто вы молились, — тихо закончил он.

— Верно, а разве ты не читаешь молитвы, когда тебе хорошо?

— Нет, мэм, когда мне хорошо, я молчу.

— Ты считаешь, что тогда слова не нужны. Но они иногда помогают, если только искренни и добры. Разве тебя никогда не учили никаким молитвам?

— Только «Отче наш». Бабушка повторяла мне эту молитву, когда я был совсем маленьким.

— Я научу тебя еще одной, самой лучшей из всех, которые я знаю, потому что в ней есть ответы на все наши вопросы.

— Мои родственники не были особенно набожны. Должно быть, у них не хватало на это времени.

— А что ты называешь — быть набожным?

— Ходить в церковь, читать библию и повторять молитвы и гимны, разве нет?

— Это еще не все. Быть добрым и неунывающим, выполнять свой долг, помогать другим и любить Господа — вот самый лучший способ показать свою набожность в самом лучшем смысле этого слова.

— Значит, вы очень набожная! — проговорил Бен, понимая, что ее поступки были лучшим доказательством этому.

— Я стараюсь, но очень часто терплю неудачу. Каждое воскресенье я ставлю себе новые задачи и всю неделю усердно стараюсь их выполнить. Это очень помогает. Ты сам поймешь, если станешь так делать.

— Вы считаете, что если я обещал однажды никогда больше не ругаться, так оно и будет? — осведомился Бен, поскольку это был его постоянный грех.

— Боюсь, что нам не так просто избавиться от наших грехов. Но я верю, что если ты станешь почаще повторять себе это и попытаешься остановиться, то излечишься от этой привычки даже раньше, чем думаешь.

— Я никогда не ругался слишком крепко, просто не обращал на это внимания, пока не прибыл сюда. Но Бэб и Бетти выглядели такими испуганными, когда я выругался, а миссис Мосс так меня отругала, что теперь я стараюсь воздерживаться. Но это ужасно трудно, особенно когда начинаешь сердиться. «Черт возьми!» — разве эти слова не помогают выпустить пар?

— Торни постоянно чертыхался, и я предложила ему вместо этого свистеть. И теперь он иногда начинает свистеть так внезапно и пронзительно, что я подпрыгиваю. Может, тебе тоже это поможет? — предложила мисс Селия, ничуть не удивляясь этой привычке, которой Бен вряд ли мог избежать в своем прошлом окружении.

Мальчик рассмеялся и обещал попробовать, чувствуя некоторое удовлетворение при мысли о перспективе освистать мистера Торни, поскольку оскорбительные слова готовы были сорваться с его губ раз по десять на дню.

Наконец они подъехали к церкви. Люди уже стекались к ней со всех кварталов и роились около ступенек старого молитвенного здания, как пчелы вокруг улья. Привыкнув к помещению цирка, где люди никогда не снимали шляпы, Бен совершенно забыл, что на нем шляпа, и уже заходил внутрь, когда чья-то рука осторожно сняла ее, и мисс Селия прошептала ему на ухо:

— Это святое место, надо всегда снимать шляпу перед входом.

Сконфуженный, Бен сел рядом с ней на скамью, где к ним скоро присоединились сквайр и его жена.

— Я рад видеть здесь этого мальчика, — проговорил старый джентльмен, одобрительно кивая.

— Надеюсь, он не будет шалить во время молитвы, — прошептала миссис Аллен, устраиваясь в углу скамьи и шурша черным шелковым платьем.

— Я позабочусь о том, чтобы он вас не беспокоил, — ответила мисс Селия, пододвигая скамеечку под ноги и доставая веер из пальмовых листьев.

Бен вздохнул про себя, тоскливо подумав о том, что его ждет. Подвижному мальчику было трудно выдержать часовое пребывание в неволе, хотя он честно хотел вести себя подобающим образом. Он сложил руки на коленях и окаменел, как статуя, стараясь не шевелить ничем, кроме глаз. Зато глаза эти двигались то влево, то вправо, то вверх, то вниз, переходя с высокой красной кафедры проповедника к потрепанным молитвенникам на полке. Они заметили два маленьких личика под шляпками с голубыми лентами в глубине церкви, а также не могли не