Она ущипнула себя за щеки в бесплодной надежде прибавить им немного цвета, и сбежала по широкой лестнице.

В дверях стоял Джек.

– Миссис Лав просила отвезти Гарри эту шоколадку.

– Спасибо, – смущаясь, прошептала девушка.

Они немного постояли. Наконец парень повернулся к выходу.

– Вы слышали, что я сказал, мисс Патерсон? – спросил он и, к величайшему изумлению Грейс, поцеловал ее так неуклюже, что его губы захватили ее щеку.

– В следующий раз получится лучше, – заверил он и ушел.

Грейс следовала указаниям миссис Лав и с небольшой помощью местного полисмена нашла больницу. Она была счастлива слезть с древнего велосипеда, у которого было не только самое жесткое на свете сиденье, но и тормоза плохо работали.

В надежде развеселить Гарри Грейс надела самую красивую блузку, розовую с рукавами-фонариками, круглым отложным воротничком и крохотными перламутровыми пуговичками. Но вместо юбки она решила надеть трудармейские бриджи. Было достаточно тепло, чтобы обойтись без пальто, и она натянула светло-серый кардиган. Она нашла, где оставить велосипед, пристегнула его старой цепью, которую дала ей миссис Лав, и вошла в здание больницы. Пригладила волосы и шагнула к регистратуре, чтобы узнать, где отделение Гарри.

Пройдя несколько длинных коридоров с отделениями на каждой стороне, она нашла нужное отделение. Оказалось, что она пришла рановато. Доктора делали обход, так что посетители не допускались.

За столом сидела медсестра, и Грейс спросила, как дела у Гарри.

– Вы родственница?

– Не совсем. Мы оба работаем в Корт.

– Я называю это семьей. У него проломлен череп но, он силен и еще молод, так что все будет в порядке.

Грейс никогда не слышала о проломленных черепах и, когда осознала, что это такое, побледнела.

– Это же кость, она зарастет, но потребуется время. Ему еще долго не придется копать канавы.

Сестра глянула в глубь коридора и произнесла:

– Доктор ушел. Можете зайти. Но не волнуйте его и не оставайтесь долго.

Грейс поспешила к другу, открыла дверь отделения и вошла. Почти на пороге стояла монахиня. Волна радости омыла Грейс.

– Сестра, – выдохнула она. – О сестра, это так чудесно…

И сконфуженно осеклась.

– Я не монахиня. Просто медсестра. Кого вы навещаете?

Грейс молча уставилась на неестественно огромные глаза на белом лице.

– Ну что вы, детка, садитесь, иначе упадете в обморок. Ищете сестру Харт? Боюсь, она ушла на обед.

Женщина осторожно толкнула Грейс на стул у двери, но та, сбитая с толку и чувствуя себя ужасно глупо, вскочила.

– Простите, я только… Со мной все в порядке, и я бы хотела видеть своего друга, Гарри Макмануса.

Медсестра с сомнением глянула на нее.

– Хорошо, – решила она наконец, – только не вздумайте терять при нем сознание.

Грейс заверила сестру в своем абсолютном здравии.

– Просто я приехала на велосипеде и немного устала, простите.

– Шестая палата по левой стороне.

Следуя ее наставлениям, Грейс без особых трудностей нашла комнату Гарри. Около кровати стоял стул. Она подвинула его поближе к забинтованной голове друга.

– Гарри, ты как?

Глаза его были закрыты. Он не ответил.

Грейс смотрела на него, морщась при виде уродливого синяка на лице. Гарри, и так не толстый, выглядел исхудавшим после единственной ночи в больнице. Непонятно, спит он или без сознания. И знает ли, что она здесь?

– Все шлют привет, Гарри: Джек, Хейзел и остальные, и даже леди Элис. Миссис Лав дала мне плитку шоколада для тебя. Это очень мило с ее стороны, верно?

Она не добавила, что это леди Элис приказала миссис Лав передать Гарри шоколадку.

– Приехал его светлость, граф, и, думаю, Джек должен с ним поговорить. Он скажет ему, что ты не сделал ничего плохого.

Она подождала, но неподвижная фигура на кровати не ответила.

– Я возвращаюсь в Корт. И может, на неделе удастся тебя увидеть.

Она быстро подошла к дверям, повернулась, на случай если он вдруг пошевелится, и ушла. За столом была уже другая медсестра.

– Мистер Макманус. Мой друг. Он совсем не шевелится. Так нужно?

– На этом этапе лишние движения вредны. Попытайтесь навестить его на неделе, только вечером, после чая. Может, тогда он начнет есть твердую пищу. Но для этого нужно очнуться, верно?

– Сестра, это нормально?

– Как и то, что за ночью придет день. Ваш друг в неплохом состоянии.

Облегченно вздохнув, Грейс ушла из больницы, отыскала древний велосипед и поехала обратно.

К концу дороги она ужасно устала. Ставя велосипед, она мысленно спрашивала себя, сколько времени потребуется, чтобы привыкнуть к этому «чудовищу» – допотопному велосипеду.

«Нужно будет положить сена на седло, как мне советовали с тракторными сиденьями».

Она едва не хихикнула, представив, как едет по шумным улицам с торчащим во все стороны сеном, но тут же вспомнила, что леди Элис велела ей прийти к четырем.

«Десять минут пятого. О господи, она взбесится!»

Грейс разгорячилась. Хотелось пить, а ноги, отвыкшие от езды, грозили в любую секунду подломиться. Она была также уверена, что волосы в ужасном беспорядке. Не лучше ли бежать… или потащиться наверх, чтобы умыться и причесаться? Или сразу идти в контору?

И она, конечно, приняла неверное решение.

– Господи, Грейс, как вы смеете входить в мой дом в таком виде? Выглядите так, словно весь день рыли канавы. Нет, – сказала леди Элис, когда Грейс собралась уйти. – Вы все равно уже тут, так лучше покончить со всем сразу. Садитесь, вы просто валитесь с ног.

Она показала на стул, а сама села за чудесный письменный стол, главный предмет мебели в комнате.

– Насколько я поняла, вы видели Гарри. Ему лучше?

– Не могу сказать, леди Элис. Он… он вроде бы лежал без чувств, но сестра сказала, что это нормально. Она велела приезжать вечером, после чая.

Леди Элис издала неопределенный звук, могущий означать как согласие, так и несогласие с мыслями персонала больницы.

– Сегодня днем приезжал отец, – объяснила она, помолчав. – Уверена, Джек расскажет вам о результате их беседы, но пока что я должна думать о вашем будущем, будущем Гарри и, что самое главное, о том, что лучше всего для поместья. Хорошие отношения с деревенскими жителями чрезвычайно важны, и, откровенно говоря, они пострадали…

– Но Гарри тут ни при чем, – перебила Грейс.