Но не успели они закончить последний куплет, как откуда-то снизу, из-под ветвей, донесся голос:

— Не понимаю, зачем было рубить дерево. Командор с удивлением посмотрел на Арвина:

— Это ты сказал?

— Нет, я думал, это ты.

Голос повторил, на этот раз раздраженно:

— Я говорю, незачем было рубить дерево. Я не могу выбраться отсюда!

Командор бросился разгребать лапами листву:

— Мне кажется, где-то там находится птица-сова. Возмущенный голос донесся снова:

— Послушай, я же не называю тебя выдра-зверь? Не называю. Вот и ты, будь любезен, запомни, я — сова. Повтори: сова!

Командор передернул плечами:

— Хорошо: сова.

— Спасибо большое. А теперь, может быть, вместо того чтобы болтать там с друзьями, вы вытащите меня отсюда?

В глубине листвы оказалась старая ветка с дуплом, в котором и находилась обладательница недовольного голоса. Это была небольшая сова, из тех, которых называют карликовыми. У нее были широкие серые брови и огромные желтые глаза, которые смотрели на всех с неодобрением.

Арвин взобрался по ветке и любезно приветствовал сову:

— Добрый день. Извините, конечно, но это не мы срубили ваше дерево. Его сломал ураган.

Сова обиженно крутила головой из стороны в сторону:

— Не знаю, не знаю. Мне все равно, кто в этом виноват. Я сидела себе спокойно на яйцах, Таунок полетел собирать жуков, и вдруг весь мир рухнул, я потеряла сознание! Только сейчас и пришла в себя от вашего пения и стука!

Командор виновато опустил топор:

— Но сейчас вы в порядке?

Сова хоть и была карликовой, но, нахохлившись и придвинувшись к свету, заслонила собой все Дупло:

— И это вы называете «в порядке»?! Да вы посмотрите на меня — заперта в этом перевернутом дупле, чуть ли не вниз головой, едва удерживаясь одним крылом и удерживая яйца другим, чтобы только они не вывалились и не разбились, — и это вы называете «в порядке»?!

Тут подоспели Пижма и Краклин.

— Ах, бедная птица! Целых три яйца без птенцов, а дом — родное гнездо! — уничтожен… Подождите минутку, сейчас мы вам поможем.

— Фиалка, сюда! Арвин, командор, держите эту ветку. Не двигайтесь, дорогая, сейчас мы вытащим и вас, и ваших будущих деток.

Все бросились на помощь и очень осторожно извлекли птицу и яйца из гнезда. Сову звали Орокка. Ее отнесли к костру, а яйца бережно уложили рядом на мягких одеялах. Орокка была хоть и маленькой, но сильной и строгой. Она оправила перья и чинно уселась на яйца, недовольно поглядывая на обступивших ее зверей большими глазами, в которых сейчас отражались языки пламени.

Матушка Хлопотунья принесла ей каленых орешков, засахаренных фруктов и клубничной шипучки.

— Вам надо есть побольше сладкого, дорогая, чтобы оправиться после такого тяжелого потрясения, — приговаривала она, расставляя перед Ороккой угощения.

Когда сова принялась поглощать сладкое, к ней попробовала приблизиться Фиалка с мазью и бинтами, но Орокка так глянула на нее, что медсестра поспешно отошла в сторону и спряталась за спину командора, только оттуда осторожно спросив:

— А когда вылупятся совята?

Последовал сухой и лаконичный ответ:

— Когда захотят, тогда и вылупятся.

К костру подошел Кротоначальник Перекоп с командой и радостно хлопнул большими лапами:

— Хурр, вы только посмотррите, сколько тут вкуснятины! Вы не возрражаете, если я и мои прро-голодавшиеся рребята пррисоединимся к вашему пирру?

Ко всеобщему изумлению, Орокка приветливо улыбнулась и кивнула кротам:

— Конечно-конечно, присаживайтесь. Я люблю кротов — они не тратят слов по пустякам и не задают глупых вопросов, в отличие от некоторых.

Кроты сели и стали накладывать себе еду. Арвин ошарашенно спросил:

— В чем твой секрет, Перекоп? С нами она вообще не хотела говорить!

Простая морда Предводителя растянулась в улыбке.

— Уу, хурр-хурр, это все мое обаяние. Стараясь сохранить серьезное выражение, Арвин сел рядом с Перекопом.

— А, ну тогда понятно. Кстати, кроме того, что ты нашел себя обаятельным, многоуважаемый Перекоп, нашел ли ты еще что-нибудь? Крот налил себе шипучки.

— Мы ррыли… И кое-что наррыли!

Позже вечером Арвин заглянул в спальню, где Пижма и Матушка Хлопотунья укладывали малышей. Он замер в дверях, вспоминая то время, когда и он был маленьким, глядя на то, как, лежа в кроватках, крошки повторяют за Пижмой старое-престарое стихотворение. Когда-то и Арвину читала его перед сном Аума, старая барсучиха, но это было так давно… Он мысленно стал повторять вместе с малышами:

Затухает небосвод,

Ночь на цыпочках идет.

Пчелы в ульях, и, полна,

Светит на небе луна.

Над покоем сонных гнезд

Блещут сонмы ясных звезд.

Нашим глазкам спать пора

До рассвета, до утра.

Сны придут в ночной тиши -

Тихо спите, малыши

Хлопотунья осталась с засыпающими и сладко позевывающими малышами, а Пижма тихонько выскользнула за дверь, к Арвину. Вместе они спустились по лестнице и вышли на воздух, пронизанный вечерними весенними запахами. Только тогда Арвин объяснил, зачем он пришел:

— Перекоп и кроты нашли то место, с которого началось осыпание южной стены. А сегодня, пока мы занимались деревом, они прорыли туннель под стену. Пойдемте, он обещал показать, что они там обнаружили.

Перекоп и кроты с зажженными фонарями ждали у входа в шахту. Предводитель приветствовал настоятельницу поклоном.

— Добрый вечерр. Мы нашли кое-что… Хурр, я полагаю, Вам надо посмотрреть. Я пойду вперре-ди, потом Вы, а за Вами — мои рребята. Дерржитесь кррепче…

Вдоль стен шахты кроты предусмотрительно натянули веревки, так что получилось что-то наподобие перил. Все осторожно стали спускаться вслед за Перекопом. Земля под лапами была мокрой и скользкой. Следуя совету Перекопа, Пижма крепко держалась. При свете фонаря она увидела, что шахта постепенно выравнивается и переходит в туннель. Тут ей пришлось пригнуть голову и вцепиться в веревки изо всех сил, такой вдруг подул ветер.

— Брр, пррошу пррощения, — извинился предводитель, — я не подумал, что этот перреход под силу только большим крротам!

Но Пижма похлопала его по широкой спине:

— Ничего-ничего, веди нас, Перекоп, я умираю от любопытства!

Однако, когда она увидела то, что обнаружили кроты, просто онемела. Не веря глазам, она смотрела на то, что высветили в темноте фонари: