— Ты не веришь тому, что говорят машины?

— Однажды поверил, — отец подал вперед джойстик, и кэб заскользил по колее мимо колонн летательных аппаратов. — Но машины небезгрешны. Мы верили им, обманывая себя, потому что иначе можно было бы просто свихнуться. Здесь мы зависим от них целиком и полностью. К несчастью, наша уверенность не оправдалась.

— А почему ты изменил свое мнение?

— Скоро увидишь.

Небесный поднес к губам свой браслет — не столь многофункциональный, как у отца, — и попросил корабль соединить его с Констанцой.

— Ни за что не догадаешься, откуда я разговариваю, — произнес он, когда на дисплее появилось ее крошечное, ярко освещенное лицо. — Я лечу на прогулку.

— С Титом?

— Ага!

Теперь Констанце было тринадцать, однако ей, как и самому Небесному, нередко давали больше — и не из-за внешности. Констанца выглядела не старше своего возраста, а Небесный — даже младше. Маленького и бледного мальчугана трудно было представить взрослеющим. Однако оба были развиты не по годам, и Констанца уже работала в службе безопасности под руководством Тита, почти наравне со взрослыми. В ее обязанности входило не столько следить за порядком, сколько контролировать ход запутанных процедур, связанных с соблюдением безопасности, а также изучать и проигрывать сценарии операций — вполне естественно для корабля с немногочисленным экипажем. Эта работа, при всей ее серьезности и необходимости воспринимать феноменально сложный организм «Сантьяго» как единое целое, не требовала от Констанцы выхода за пределы корабля. С тех пор как она начала работать с его отцом, их дружба все более крепла — несмотря на то, что Констанца вошла в мир взрослых и была облечена ответственностью, которой не было у Небесного. И сейчас он вознамерился произвести на нее впечатление, чтобы вырасти в ее глазах.

Ответ оказался совершенно неожиданным.

— Мне жаль, Небесный. Я знаю, что тебе будет нелегко, но ты должен это увидеть.

— Ты о чем?

— О том, что собирается показать тебе Тит, — она выдержала паузу. — Я давно знала об этом, Небесный. С того дня, когда это случилось — когда мы смотрели дельфинов. Ладно, об этом не положено говорить. Когда вернешься на корабль, поговорим… если захочешь.

Мальчуган вскипел: она говорит с ним не как друг, а как старшая сестра, так снисходительно! Отец окончательно сбил его с толку, положив ему руку на плечо, словно хотел успокоить.

— Она права, Небесный. Я хотел подготовить тебя, но потом решил, что не стоит. Констанца сказала тебе правду. Это не слишком приятно, но истина бывает разной — в том числе и очень горькой. Думаю, теперь ты к этому готов.

— Готов к чему? — он вспомнил, что линия с Констанцой все еще открыта: — Ты знала, что отец задумал?

— Она догадывалась, что я устрою тебе экскурсию, — вмешался отец, прежде чем девочка попыталась защититься. — Только и всего. Ты не можешь — и не должен — винить ее в этом. Это выход за пределы корабля, все сотрудники безопасности обязаны знать о нем. А поскольку мы не переправляемся на другой корабль, то и о цели полета.

— А какая цель?

— Узнать, что произошло с твоей матерью.

Пока происходил разговор, кэб двигался вперед и теперь достиг металлической стены грузового отсека. Круглый люк в стене распахнулся, и машина соскользнула с поддона в коридор, залитый багровым светом, длинный и не намного более широкий, чем сам кэб. С минуту они стояли там, пока из камеры с шипящим свистом уходил воздух, затем кэб резко качнулся и провалился в шахту. Отец торопливо наклонился к сыну и поправил ремни.

А потом они очутились снаружи. Вокруг была кромешная тьма — и лишь сверху мягко скругленный корпус корабля. Голова пошла кругом, хотя ничто не намекало на высоту.

Они падали. Это длилось лишь мгновение, но к горлу подступила тошнота. Нечто подобное Небесный переживал во время редких прогулок вблизи центральной оси корабля, где сила тяжести была почти нулевой.

Затем двигатели ожили, и вес вернулся. Отец ловко отвел машину от серой громады корабля, нависающей над ними. Его руки летали над клавишами, едва касаясь их, точно исполняли беззвучную пьесу на фортепиано.

— Меня тошнит, — сказал Небесный.

— Закрой глаза. Это скоро пройдет.

Небесного раздирали противоречия. Несмотря на тревожное чувство — из-за того, что их экспедиция каким-то образом связана со смертью матери, — он ощущал волнение, граничащее с восторгом.

Он был снаружи! Отстегнув пряжку пояса безопасности, мальчуган выбрался из кресла и отправился на поиски места с наилучшим обзором. Укоризненно кашлянув, отец приказал ему вернуться на место, но было ясно, что не особо на этом настаивал. Кэб развернулся, и их взору предстал огромный корабль, который они только что покинули.

— Вот дом, где ты прожил последние десять лет, Небесный, — отец улыбнулся. — Единственный, который я знаю. Можешь не скрывать своих чувств. Правда, корабль не слишком красив?

— Зато он большой.

— Еще бы — ведь это все, что у нас есть. Знаешь, я тебе немного завидую: по крайней мере, ты увидишь Конец Путешествия.

Небесный кивнул, но спокойная уверенность отца в том, что он к тому времени умрет, не могла не вызвать у него печаль.

Он снова посмотрел на корабль.

«Сантьяго» достигал в длину двух километров. Он превосходил любой морской корабль, когда-либо пересекавший океаны Земли и не уступал самым крупным космолетам, бороздившим Солнечную систему до отлета Флотилии. Правда, его корпус когда-то принадлежал старому грузовому кораблю на ядерной тяге и был переоборудован для путешествия в межзвездном пространстве. Другие корабли Флотилии, за небольшим исключением, создавались таким же образом.

Ближайшая звезда находилась еще слишком далеко, чтобы освещать корабль, и он был бы невидим, если бы не крошечные искорки иллюминаторов по всей длине корпуса. На носу корабля сияла огромная сфера — командный отсек и капитанский мостик, где экипаж проводил большинство рабочего времени. Там же находились навигационные и научные приборы, с самого первого дня полета нацеленные на конечную точку их путешествия — звезду, которую они назвали Суон. Небесный знал ее под более прозаическим названием «61 Сигни-А» — холодная красная звезда бинарной системы. Россыпь звезд, названная в древности созвездием Лебедя, уже давно утратила свои очертания. В конце путешествия «Сантьяго» развернется хвостом к Суону, и реактивная энергия двигателей заставит корабль остановиться.

Сфера была настоящим мозгом корабля. «Голова» крепилась на короткой толстой «шее» — цилиндрическом грузовом отсеке, откуда они только что вышли. За ним тянулся длинный тонкий «хребет», равномерно облепленный модулями. Он действительно напоминал позвонки гигантского динозавра. А на хвосте размещалась силовая система — сложнейшие двигатели, когда-то разогнавшие корабль до крейсерской скорости. Настанет день — и они, как когда-то, снова извергнут грозное пламя…