– Я все выдумала. В клубе ты сказал мне «врешь» и был прав.

Он готов был ее убить.

– Скажи наконец правду, – сквозь зубы выдавил Чарльз. – Мне не до шуток.

Даниэлла невесело засмеялась.

– На сей раз поверь. Можешь быть спокойным – никакой ответственности тебе нести не придется. А сейчас уходи.

– Ты сумасшедшая!

– Возможно.

– Зачем ты лгала?

Она искоса взглянула на него.

– Догадайся!

– Хотела потрепать нервы? Или пыталась шантажировать всерьез?

– Думай, что хочешь... Прощай! Меррей совершенно растерялся. Он столько сил потратил, уговаривая себя приехать сюда, а оказался просто глупцом.

– Полагаю, тебе доставляет удовольствие морочить мне голову, – холодно произнес он. – Поберегись! Не забудь, что мне принадлежит земля квартала, где расположен твой «Умелец». К твоему сведению, у меня тоже мстительный характер.

– Угрожаешь? – прямо глядя ему в глаза, спросила она.

И он тут же пожалел о сказанном. Ему стало стыдно.

– Нет, – сдавленно произнес Меррей. – Это всего лишь неудачная шутка. – Уже у самого выхода он обернулся и добавил: – Торгуй себе на здоровье.

Гифорд свернула на улицу, ведущую прямо к дому родителей. Отец требовал оставлять машину поодаль, чтобы проезд оставался свободным на случай, если кому-то понадобится его экстренная медицинская помощь. Мать вызвала ее по какому-то делу. Возможно, пришел срок снимать гипс, размышляла Даниэлла, хотя и сомневалась – вроде еще рано. Все это время ей приходилось разрываться между «Умельцем», заботами по хозяйству у родителей и собственным домом, куда она возвращалась вконец уставшей и где сразу же валилась в постель, а по утрам чуть ли не силком заставляла себя вставать.

Погода заметно испортилась, стало прохладнее, вылезать из-под теплого одеяла не хотелось. Но стоило ей хоть на минуту дать себе послабление и понежиться, сразу же вспоминала о Меррее.

Впрочем, ничего особенного в том не было. Даниэлле приходилось и слышать, и читать о том, что большинство женщин на всю жизнь запоминает свою первую ночь с мужчиной. Она тоже отчетливо помнила все до мельчайших деталей, все оттенки своих необыкновенно волнующих ощущений. Но о самом человеке, посвятившем ее в одно из великих таинств природы, думала с неизменным отвращением. Не могла простить того, как походя тот использовал ее. Даже не стал имитировать продолжение романа... Когда от собственных терзаний становилось невмоготу, Даниэлла сурово себя одергивала: нечего пенять на одного Меррея, в моем возрасте уже нельзя быть такой наивной! Сама виновата! Так ей удавалось взять себя в руки...

Отперев ключом дверь, она с порога услышала голос матери:

– Я на кухне, дорогая! Иди скорей и выпей кофе, пока я закончу резать к ужину салат.

Упоминание о кофе заставило Даниэллу поморщиться. В последнее время она с трудом его переносила, предпочитая чай с лимоном или минералку. Но мать сочла бы это капризом, поэтому ей ничего не оставалось, как пригубить чашечку.

– Я слышала, керамика у тебя шла сегодня нарасхват, – ласково потрепав дочь по плечу, сказала улыбающаяся миссис Гифорд. Загипсованная щиколотка не мешала ей довольно проворно передвигаться между столом и плитой.

– Откуда? Сорока на хвосте принесла?

– Соседка купила. Пивной набор просто прелесть! Форма, цвет глазури.

– Правда? – Даниэлла отпила глоток, радуясь, что кофе без сахара. – Надеюсь, не ради этой новости ты попросила меня приехать?

Миссис Гифорд всплеснула руками.

– Конечно нет!

– Я так и думала, – вяло заметила Даниэлла. – Выкладывай уж, в чем дело.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Уловив во взгляде матери обеспокоенность, она бодро подняла голову и пожала плечами.

– Нормально. Что со мной может быть? Просто немного устала, вот и все.

– Устала? Тебе еще рано говорить об этом. В твоем возрасте я имела двоих детей и притом тоже работала.

Все эти рассуждения были хорошо ей знакомы. Мать действительно отличалась какой-то одержимой неугомонностью, от которой близкие нередко страдали, в том числе и Даниэлла. Отец, правда, давно привык.

– Тебе нужно почаще бывать на людях, развлекаться, получать положительные эмоции не только от работы.

– Я знаю.

– Теоретически, возможно, но этого мало, дорогая.

– Я согласна с тобой. Мне действительно не хватает общения. Чтобы как-то разнообразить свою жизнь, я уже делаю кое-какие шаги.

– Например? – подозрительно спросила миссис Гифорд, обратив внимание на лукавый тон дочери.

– Записалась на курсы итальянского языка и в оперную студию, хотя, должна признать, вокальными способностями вы с папой меня не слишком одарили.

– Вот и поговори с тобой! – рассмеялась миссис Гифорд. – Ты неисправима. А у меня... – Она сделала значительную паузу. – У меня потрясающая новость!

– Да ну? То-то ты так сияешь.

– Еще бы! Мне предложили контракт на оформление старинного дома поместья Хилвуд. Ну, что скажешь?

– Вот как? – изумилась Даниэлла. – Наша местная знать решила подновить свои хоромы?

– Так ты не в курсе?.. После смерти миссис Хилвуд наследники продали большую часть принадлежавших семье угодий лондонской компании «Старт». – Даниэлла от неожиданности потеряла дар речи. – По-моему, сначала они не собирались продавать фамильный дом. Но Чарльзу Меррею – ты, несомненно, слыхала о нем – тот так понравился, что он уговорил владельцев. Представляю, во сколько ему обошлась покупка и сколько предстоит еще вложить, чтобы привести этот потрясающий по красоте дом в порядок.

У Даниэллы задрожали руки, пришлось поставить чашку с кофе на стол. Неужели Меррей действительно предложил матери контракт на работы по интерьеру, в смятении подумала она. Неужели не постеснялся? Ведь понимал, каково будет мне, когда я узнаю об этом.

– Элла, ты не заболела? Сама на себя не похожа! – Несмотря на весь восторг по поводу неожиданной перспективы, открывшейся перед ней, миссис Гифорд все же заметила, что дочь вдруг стала белее мела, а на лбу выступили капельки пота.

– Ничего страшного. Здесь жарко. Наверное, духовка включена?

– Нет. Мне, как ты понимаешь, не до того, чтобы заниматься серьезной готовкой, есть дела поважнее.

– Да, действительно, – улыбнулась Даниэлла, стараясь отвлечь от себя внимание матери. – Ну и как развивались события дальше?

– Если ты готова слушать...

– Не сомневайся! Рассказывай, пожалуйста.

Даниэлла надеялась, что неожиданная тошнота скоро пройдет, а миссис Гифорд была слишком поглощена собой, чтобы заметить, каких усилий стоит дочери изображать видимость спокойствия.