— Чертовщина какая-то, дерьмо!!! Ты смеешься надо мной? Думаешь, это серьезно?

— «Здесь тоже свершилось правосудие». Очень близко, слишком много совпадений. Думаю, что серьезно.

— Воистину, этот придурок знает, как испортить воскресный вечер, — пробормотал Барри и в сердцах бросил сигарету. — Лем, передай Симмонсу, что я ухожу. А ты бери в охапку Келли. Полагаю, мы скоро узнаем разницу между болью и правосудием в версии этого парня.

Алана пока не было видно, и я ему позвонила.

— Я здесь, через три дома от вас, ем печенье у миссис Монаган, — ответил он. — Эта очень милая леди согласилась поделиться со мной своими наблюдениями.

В беседах со свидетелями Алан демонстрировал нездешнее терпение. Его совершенно невозможно было вывести из равновесия. «Милая леди, согласившаяся поделиться наблюдениями» — наверняка скандальная любопытная тетка, которая постоянно подглядывает за соседями и дня не проживет без сплетен.

Я рассказала Алану о звонке.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил он.

— Нет, вы с Недом доедайте печенье и заканчивайте опрос соседей.

— Мы так и сделаем, но ты обязательно позвони и расскажи, что там произошло. И будь осторожна.

«Осторожным там делать нечего», — хотела съязвить я, как еще недавно ответила Дэйвсу, но не стала — очень уж серьезный был у Алана голос. Я просто сказала:

— Постараюсь.

По 118-й автостраде мы отправились на восток Лос-Анджелеса. Дорога, как обычно, была почти свободной. Я чувствовала себя отвратительно. Все меня раздражало, все вгоняло в тоску. Медленно, но верно день катился ко всем чертям.

— Почему ты? — спросила Келли, не дав мне насладиться чувством жалости к себе любимой.

— Почему я — что?

— Почему мистер Убийца позвонил именно тебе?

Я задумалась.

— Предположим, это входило в его планы… впрочем, вряд ли. Скорее всего он был там.

— Вернулся?

— Думаю, да. Он был там. Наблюдал. Видел, как мы приехали, и узнал меня.

Основное правило уголовного расследования: преступник всегда возвращается на место преступления. И тому есть сотни причин: выяснить, как идет следствие, еще раз пережить то, что сотворил, и почувствовать свою значимость.

— Мне кажется, убийца с самого начала задумал сообщить о втором преступлении. Он решил находиться поблизости, посмотреть, что к чему, а потом позвонить. Так уж случилось, что он увидел нас.

— Значит, он узнал тебя?

— К сожалению, — вздохнула я.

Барри включил поворотник, он хорошо знал и район, и дом, в который мы направлялись.

— Не совсем дрянная дыра, но местечко то еще. Я выезжал туда на самоубийство года четыре назад.

Мы повернули направо, на бульвар Сепульведа. Движение было интенсивнее, чем на автостраде. В воскресный вечер людям обычно есть куда пойти и чем заняться; жизнь здесь кипела.

— Интересно, это его очередное убийство? — произнесла Келли. — Думаешь, он вошел в раж и развлекался всю ночь?

— Я правда не знаю, Келли. Этот урод совсем меня запутал. Он выпустил кишки семейной паре, однако не тронул тело их сына и оставил в живых Сару. Он разрисовал комнату кровью и великолепно справился с задумкой накачать жертв наркотиками. С одной стороны, он производит впечатление психически больного, дезорганизованного, с другой — действует целеустремленно и все держит под контролем. Это сбивает с толку.

Келли согласно кивнула:

— И в бассейне он искупался, поддавшись порыву.

Убийцы ведь тоже люди, а люди — существа неоднозначные. Со временем мы поняли, что в их поведении существуют некоторые закономерности. Все серийные убийцы одержимы непреодолимым желанием убивать. А вот цели и методы у них могут быть совершенно разные.

Организованные убийцы, такие как Тед Банди, всегда планируют преступления и тщательно выбирают жертв. Они осторожны, действуют четко и хладнокровно, оставаясь невозмутимыми вплоть до самого убийства. Это превосходные актеры, способные незаметно влиться в ваше окружение, причем вам и в голову не придет, что они психически больны.

Дезорганизованные убийцы — совсем другие. Им трудно остаться незамеченными, поскольку своим странным поведением они частенько беспокоят соседей и коллег. Они не владеют самоконтролем, и потому им очень сложно придерживаться какого бы то ни было плана, рассчитанного на долгий срок.

Обычно дезорганизованные убийцы наносят многочисленные и чрезмерные телесные повреждения, отрезают половые органы и даже поедают отдельные куски своих жертв.

Тела обоих супругов убийца освежевал, как оленьи туши, — следовательно, был в ярости. Довольно странно, что в таком состоянии он смог оставить в живых Сару. И тем не менее он это сделал.

— Похоже, у него действительно имелся план, — заметила Келли. — Вероятно, все не так, как казалось на первый взгляд.

— По словам Сары, именно она его предполагаемая жертва. Но почему он так жестоко поступил с остальными? Что-то здесь не сходится. Какой в этом смысл?

— Смысл-то как раз есть.

Келли права. Смысл есть во всем. Серийных убийц не всегда можно поймать, однако, когда вы наконец осознаете, что ими движет, ничего нового в их действиях не обнаружите. Преступники могут оказаться намного умнее и страшнее, чем вы ожидаете, но в конечном счете все они одержимы манией насилия и неминуемо проявят свой «почерк». Это объективная реальность, избежать которой они не в состоянии, независимо от степени собственной проницательности.

— Я знаю. Так как насчет твоих болей — и болеутоляющих? — ляпнула я, сама того не желая.

— Резко ты сменила тему, — удивленно произнесла Келли.

Я взглянула на Барри.

— Врачи считают, что немного поврежден нерв. Они говорят, это лечится; правда, оптимизма у них уже поубавилось. А боль преследует меня уже почти полгода.

— Ты очень мучаешься?

— Проблема не в самой боли, а в ее постоянстве. Слабая, но ни на минуту не отпускающая боль, по-моему, намного хуже, чем резкие, внезапные приступы.

— А викодин помогает?

Я смотрела на ее улыбающийся профиль.

— Смоуки, мы ведь подруги — значит, должны быть откровенны. Скажи прямо, о чем ты хотела спросить?

Я вздохнула:

— Ты права. Конечно же, меня беспокоят последствия твоей привычки. Я боюсь за тебя.

— Понятненько. Что ж, откровенность за откровенность: зависимости не избежать. Думаю, если я перестану пить викодин, мне будет тяжко. А еще через три месяца, вероятно, станет только хуже. Честно говоря, если ничего не изменится, я буду вынуждена просидеть на таблетках всю оставшуюся жизнь, и на этом моя карьера закончится… Значит, подруга, твое беспокойство оправданно, причем ты не единственная. Давай так: ты будешь спрашивать меня о здоровье раз в месяц. А я обещаю честно отвечать, как обстоят дела, чтобы ты смогла прийти к верному решению. Но больше я не хочу это обсуждать, договорились?