Она сидела в кровати; пушок белых волос нимбом окружал лицо, пальцы вцепились в одеяло, натянутое до самого подбородка. Она сильно исхудала, но на щеках играл здоровый румянец, а глаза остро блестели, как всегда. Губы мистера де Хэвиленда растянулись в тонкую улыбку.

— Вижу, ты проснулась. Как ты себя чувствуешь? — Чувствую, что на мою территорию вторглись. Зачем ты приехал?

Де Хэвиленд вздохнул. Смахнув несколько несуществующих пылинок с кресла цвета мха, он опустился в него, слегка вздернув штанины у колен. Внимательно осмотрел комнату, разглядывая каждую трещинку в штукатурке, поцарапанное изножье кровати и темно-синие ромбы заплаток на покрывале. Я поставил поднос у кровати. Он потянулся, налил себе чаю в единственную чашку, глотнул и еле заметно поморщился.

— Это так утомительно. «Давай не будем ломать комедию и просто признаем, что я тревожусь о твоем здоровье», — сказал он.

— Черта с два. С каких это пор оно тебя заботит? Эмметт, будь добр, принеси еще две чашки.

— Спасибо, Середит, я уже выпил чаю, — ответил я, а мистер де Хэвиленд проговорил:

— Хватит и одной.

Я стиснул зубы и вышел, не глядя на него. Спустился на кухню и постарался вернуться как можно скорее, но наверху лестницы заглянул в чашку и увидел, что та запылилась; если бы чашка предназначалась для мистера де Хэвиленда, я бы не придал этому значения, но из нее будет пить Середит. Пришлось вернуться и вымыть ее.

Когда я зашел в спальню, Середит сидела в кровати прямо, скрестив руки на груди, а де Хэвиленд развалился в кресле.

«— Никак нет», — говорил он. — Переплетчица из тебя отменная. Конечно, ты все делаешь по старинке, но... Ты очень мне пригодишься.

— Предлагаешь мне работать в твоей мастерской?

— Мое предложение в силе, и ты это знаешь. — Только через мой труп.

Мужчина с саркастической миной повернулся ко мне. — Рад, что ты наконец нашел дорогу, — процедил он. — Будь добр, налей Середит чаю, пока она не умерла от жажды.

В ответ я предпочел молчать, чтобы не ляпнуть какую-нибудь резкость. Налив чай, протянул чашку Середит, но не сразу выпустил из рук, желая убедиться, что она крепко держит ее. Она взглянула на меня, и гнев в карих глазах потух. — Спасибо, Эмметт.

Де Хэвиленд щипал себя за переносицу большим и указательным пальцем. Он улыбался, но от его улыбки веяло холодом.

— Середит, времена сейчас другие. Даже если бы ты была здорова... прошу, подумай над моим предложением. Влачить одинокое существование в милях и милях от ближайшего города, переплетать книги для невежественных, суеверных крестьян... Мы столько работали над нашей репутацией, чтобы люди поняли: мы лечим души, мы — врачи, а не колдуны. Ты же занимаешься переплетным ремеслом в безвестности...

— Не учи меня жить.

Он откинул прядь волос со лба, растопырив пальцы. — Я лишь хочу сказать, что крестовые походы преподали нам урок...

— Да тебя еще на свете не было во время крестовых походов! Как ты смеешь...

— Ладно, ладно. — Он выждал минуту, затем потянулся и налил себе еще чаю. Заварка потемнела, как морилка, но

он не заметил этого; пока не сделал глоток, а сделав, скривился. — Середит, образумься, прошу. Скольких людей ты переплела в этом году? Четверых? Пятерых? Тебе и так работы не хватает, а ты еще ученика взяла. И твои крестьяне — они же ничего не смыслят в нашем деле. Считают тебя ведьмой. — Он наклонился ближе и заговорил вкрадчиво: — Неужели тебе не хочется перебраться в Каслфорд, где к переплетчикам относятся с уважением? Где уважают книги? Я очень влиятельный человек, знаешь ли. И обслуживаю лучшие семьи.

— Обслуживаешь— повторила Середит. — Переплет делается раз в жизни.

— Ох, ради всего святого, Середит. Если в наших силах избавить человека от боли, кто мы такие, чтобы ему отказывать? Ты чересчур консервативна.

— Довольно! — Она отодвинула чашку, расплескав чай на покрывало. — Не поеду я в Каслфорд!

— Своим снобизмом ты сама себе вредишь! Почему ты предпочитаешь гнить в этом богом забытом месте...

— Ты не понимаешь, верно? — Прежде я никогда не слышал, чтобы голос Середит дрожал от сдерживаемого гнева. Я разозлился вслед за ней. — Помимо всего прочего, я не могу оставить книги.

Он со стуком опустил чашку на блюдце. На мизинце тускло блеснуло кольцо с печаткой.

— Не говори глупости. Я понимаю твою щепетильность, но все очень просто: книги можно взять с собой. В моем хранилище место найдется.

— Отдать мои книги тебе? — Она сухо рассмеялась — словно ветка треснула.

— в моем хранилище они будут целы. Там гораздо безопаснее чем здесь, у тебя.

— Так вот в чем дело, значит... — Она покачала головой и откинулась на подушки; кажется, ей было трудно дышать. — Надо было сразу догадаться. Зачем же еще ты приехал. Тебе нужны мои книги. Ну, разумеется.

Мистер де Хэвиленд сел прямо, и впервые за все время пребывания в доме щеки его слегка порозовели. — Нет нужды обвинять...

— А сколько книг, которые ты переплетаешь, в итоге оказываются в хранилище? Думаешь, я не в курсе, откуда у тебя деньги на новую мастерскую и твои... расшитые жилеты?

— Брать деньги за переплет не запрещено. Это просто старые предрассудки.

— Я говорю не о деньгах за переплет, — процедила она, и ее губы скривились, точно она съела что-то горькое, — а о продаже книг без разрешения их обладателя. Насколько мне известно, это запрещено.

Они обменялись взглядами. Белой рукой с узловатыми сухожилиями Середит схватилась за ключ, который носила на шее, словно его могли у нее отнять.

— Ох, ради всего святого, — де Хэвиленд встал. — Даже не знаю, зачем я тебя уговариваю.

— И я не знаю. Почему бы тебе не убраться восвояси? Он театрально вздохнул и скользнул взглядом по растрескавшейся штукатурке на потолке.

— Я уеду, когда тебе станет лучше.

— Или, когда я умру. Ведь ты на самом деле этого ждешь, угадала?

Де Хэвиленд отвесил ей саркастический поклон и направился к двери. Я прислонился к стене, пропуская его; поймав мой взгляд, он вздрогнул — скорее всего, начисто забыл о моем присутствии в комнате.

— Горячую воду, — бросил он. — В мою комнату. Сейчас же. — С этими словами он захлопнул за собой дверь с треском, от которого задрожали стены.

Середит покосилась на меня, а потом наклонила голову и стала разглядывать покрывало, точно проверяя, верно ли составлен узор из лоскутков. Когда я понял, что она и дальше собирается молчать, я откашлялся.

— Середит... Хотите, я прогоню его?

— И как, скажи на милость, ты это сделаешь? — Она покачала головой. — Нет, Эмметт. Он уедет сам, убедившись, что я поправилась. А это будет скоро. — Она произнесла эти слова с мрачным недовольством. — Но ты...