требуя «подтереть сопли и встретить беспощадную реальность отважно, достойно, с поднятой головой». Отец грубо ломал им психику, а когда они успокаивались, признавался, что все были на самом деле живы-здоровы.

Возможно, чудесное возвращение к жизни, страх матери и жесткая позиция отца трансформировали психику Филипа. Он уверовал в собственные неуязвимость, бесстрашие и отвагу. Эти качества сделали его личность сложной. За прекрасной внешностью хрупкого эльфа таился непоколебимый великан, жесткий, смелый борец, жизнелюбивый, жадно открытый радостям мира человек.

Много позже, в один романтический вечер, Жерар Филип приведет свою молодую жену Анн в парижский Люксембургский сад и там возьмет с нее клятву любое горе встречать достойно. Не прятаться. Не увиливать, не лгать друг другу. Он действительно считал, что беды ему по плечу, еще с пеленок! Он всегда помнил (ему рассказывали все родственники!), как вернулся к жизни в руках акушера, будто получив прививку от смерти, путевку в смелую жизнь. Лично он умел быть сильным.

Но задумывался ли Филип над тем – была ли сильной его жена?

29 ноября 1951 года Жерар повел под венец Николь Фуркад, ученую-исследовательницу, специалистку по культуре Китая. Он восхищался, что возлюбленная в одиночку одолела тернистый Шелковый путь пешком и на верблюдах из Китая в Индию (как когда-то шел Марко Поло через Тибет, Гималаи и Кашмир), написала документальную книгу «Азиатский караван». Ради Филипа Николь бросила благополучную семью, малолетнего сына. Мать Жерара, как и многие друзья, была против этого брака. Некрасивая, угрюмая и нелюдимая Николь никому не нравилась. Никто не понимал их чувств – Филип мог на людях внезапно схватить ее на руки, поднять вверх, осыпая страстными поцелуями. Николь (Жерар решил переименовать ее в Анн) тенью следовала за ним, часами простаивала за кулисами, ожидая конца репетиций или спектакля. Они купили квартиру на улице Турнон, 6, и практически не выходили оттуда, предпочитая проводить время только вдвоем – посторонних к себе не подпускали. Им посчастливилось найти друг друга, испытать настоящую любовь, перечеркнуть весь мир. Жерар работал, Анн жила только им, ради него и для него. Ее единственными друзьями была пара голубей, которых они прикормили у себя на балконе. Когда он опасно заболевает туберкулезом и врачи отсчитывают ему срок, единственный, кто не услышит приговора, будет Анн. Она увезет мужа на несколько месяцев в Прованс, начнет усердно кипятить посуду, делать компрессы, лечить, готовить диетические блюда. И в его жизни случится второе чудесное выздоровление, и он поправится вопреки законам природы и логики.

Одиннадцать лет Анн и Жерар любили друг друга и почти никогда не расставались надолго. У них появились дети, сын и дочь. Филип самозабвенно возился с Анн-Мари и Оливье все свободные вечера, веселил их бесконечной историей собственного сочинения о приключениях таксы Зоэ. А когда он был в театре или на съемках, с малышами играла Анн – у нее для детей были свои сказки. Она тоже придумала для них героиню – обезьянку по имени Атом, живущую на Луне. Анн-Мари, сама став матерью, также придумала лирического героя для своих детей – коня Дансёра. Я спросила ее, есть ли у этих трех выдуманных существ что-то общее. И она ответила: внутреннее одиночество. Наверное, все они, и она, и папа, и мама, нуждались в своем личном особенном друге-невидимке.

Почти патологическая сосредоточенность друг на друге тем не менее толкнула Жерара Филипа на сомнительный и совершенно никчемный разговор по душам. Как-то вечером он решил очистить перед женой душу, признавшись в своих увлечениях партнершами по съемкам Марией Казарес («Пармская обитель») и Дани Каррель («Большие маневры»). Он каялся перед ней в грехах, жаждал ее понимания и прощения, но Анн лишь упала в обморок. За несколько дней до этой исповеди умерла одна из прирученных на балконе голубок. Дурной знак. Через неделю Жерар почувствовал острейшие боли в области живота. Анн пришлось вести его к врачу. Исследования показали воспалительный процесс в печени. Была назначена операция, во время которой доктора поставили более точный диагноз – рак печени четвертой стадии.

«Сколько ему осталось?» – допрашивала Анн доктора.

«Месяц. Самое большее – полгода».

В этот день она решила нарушить обещание, данное в Люксембургском саду, солгать и скрыть от мужа правду. Взяла все на себя и категорически запретила окружению сообщать Филипу диагноз. Так Анн поняла значение «достойного восприятия горя». Да и не получила она «прививку от уязвимости», как Жерар. В отличие от супруга, Анн ощущала свое бессилие перед законами природы. Свою немощь перед правдой. Свое маленькое и слабое место у подножия безразличной болезни. До последнего дня Жерар Филип верил, что идет на поправку, выздоравливает. Когда закончится восстановительный период, он обязательно вернется в Национальный народный театр! Он строил планы на будущее, читал и отбирал сценарии, делал пометки в текстах, спорил с режиссерами по телефону. И даже неожиданно стал чувствовать себя лучше! Ощутил себя готовым к роли Гамлета – не зря же прежде велись долгие переговоры с Питером Бруком на эту тему. Вот поправится и сразу… Как держалась Анн в эти дни? Как улыбалась, поддерживала беседу? Смотрела на обреченного мужа и обсуждала с ним вместе маршруты предстоящих путешествий на каникулах? Чего стоила ей подобная крепость духа? Она понимала, что любовь всей ее жизни уходит, никакое чудо, с которым Жерар был всю жизнь накоротке, на этот раз точно не случится. «Твое счастье было для меня превыше всего, – напишет она позже в своих мемуарах. – Я бы заставила лгать весь мир ради улыбки, которую ты подарил мне тогда… Той мимолетной улыбки, которую мне хотелось схватить рукой и прижать к груди. Улыбки, которая и поныне со мной!»

Одиннадцать лет счастья пролетели как одно мгновение. Любовь длилась так же коротко, как длится вздох. Le temps d’un soupir. Счастье, как и вздох, наполняет легкие воздухом, ощущением полноты и богатства жизни, а потом – пшши… воздух выходит, наступает небытие. Наступает ничего. Полный мрак. Безмолвие. Жизнь теряет всякий смысл, прекращается. И вот именно эта протяженность вздоха, как оказалось, и была самым счастливым и самым важным мгновением жизни. Во всяком случае для Анн. По просьбе Жерара его похоронили в красном костюме Сида. (Именно красную ткань выберет дочь Анн-Мари, чтобы покрыть стол, на который положит книжку матери в театре, когда будет играть моноспектакль по ее мемуарам. И читать монологи она тоже будет в красной рубашке. Совпадение?) Могилу вырыли у разрушенной старой часовни в местечке Раматюэль. Анн посадила мимозу, единственное посмертное украшение, хотя Жерар не хотел никаких цветов,