— Месье, — снова заговорил Николя, — не могли бы вы сообщить мне, кто настоял на подписи этого приказа?

— Разумеется, месье. Герцог де Бирон, полковник французской гвардии, от имени семьи лично обратился к министру. Я могу сказать вам, что месье де Рюиссек рассказал о новых деталях дела. Выяснилось, что несчастный случай произошел, когда виконт чистил пистолет. Каждый может ошибиться.

Николя едва сдерживался. Бурдо с опаской смотрел на него, готовый удержать. Молодой человек подавил в себе желание заломить магистрату руки и засунуть его голову под крышку гроба, чтобы благодаря этому страшному тет-а-тету ему наконец открылась правда. Кортеж выстроился и, поклонившись, исчез в темноте, шаги постепенно стихли вдали. Низкий голос Семакгюса нарушил тишину:

— Долг судей вершить справедливый суд, дело их — отсрочивать его. Кое-кто знает свой долг и делает свое дело!

Николя промолчал. Бурдо заговорил вместо него.

— Если бы речь шла о буржуа, все законности были бы соблюдены. Когда же настанет день, когда закон будет един для всех — для сильных и слабых мира сего?

— Друзья, — произнес Николя, — мне жаль, что так случилось. Однако благодаря вам я узнал все, что хотел узнать.

— Вы же не собираетесь продолжать расследование? Вы рискуете угодить в пасть волка.

— Значит, я не такой мастер своего дела — я слишком упрям. Я еще не получил никаких новых инструкций от месье де Сартина, и это представление не свернет меня с пути. Я найду виновных в этом страшном преступлении.

— Бог вам в помощь! А вы, Бурдо, не оставляйте своего друга. Присматривайте за ним.

Они поднялись наверх. Семакгюс скромно предложил пойти куда-нибудь подкрепиться и забыть о неприятностях за бутылкой вина. Сансон покинул их первым, попрощался и растворился в ночи. Николя беспокоился за доктора, которому еще нужно было добираться до своего дома в Вожираре. Он рисковал столкнуться с ночным патрулем. Но он быстро понял, что доктор вовсе не спешит домой и желает еще немного поразвлечься в городе. Семакгюс пожелал ему спокойной ночи и посоветовал быть более осмотрительным, и затем также исчез в сумраке ночи.

Николя еще на какое-то время остался переговорить с Бурдо. Он подтвердил, что намерен довести расследование до конца, если только генерал-лейтенант полиции не прикажет ему остановиться. До тех пор он надеялся, что будет иметь полную свободу действий в этом деле, и если не собьется с верного пути, то достигнет цели. Как корабль, набравший скорость, он стремился вперед, и ничто не могло его остановить.

Инспектору нечего было на это возразить, и он заметил, что если факт убийства виконта уже доказан, то круг подозреваемых значительно расширялся, как и количество мотивов этого ужасного преступления. И наконец, еще не была разгадана загадка того, как тело оказалось в запертой комнате. Ко всему еще добавлялась тайна смерти графини.

Когда перед Николя оказывался столь запутанный узел, он не пытался действовать, как Александр, но стремился ухватиться за самую тонкую нить и начать его распутывать. Так он и поступит. Сначала он отправится на поиски в Итальянскую Комедию. Он будет держать нос по ветру и не упустит ни малейшей детали. В конце концов, порядок в театрах находился в ведении генерал-лейтенанта полиции. Он все разведает и поговорит с кем нужно. Этот билет появился рядом с телом графини де Рюиссек не случайно. Для такой пожилой и набожной женщины, приближенной старшей дочери короля, было в порядке вещей сопровождать принцессу в Оперу, но она не опустилась бы до итальянской пьески.

Наконец, Николя сообщил Бурдо о своих подозрениях в том, что тело виконта пытались утопить. Следовало разыскать сбежавшего кучера баварского посла. И наконец, пока он будет избегать встреч с Сартином — если же тому потребуется его разыскать, то он сделает это через своих шпионов. Так Николя выиграет время в случае, если расследование все-таки решили прекратить.

Что до Бурдо, ему была поручена особенно деликатная миссия во дворце Рюиссеков. Он вернется туда под невинным предлогом — снять печати с дверей комнаты виконта. Николя был уверен, что они уже были сняты самовольно, но это был лишь предлог, чтобы попасть во дворец. И он знал, что может поручить инспектору тайно провести обыск. Бурдо хорошо знал свое ремесло и умел противостоять трудностям, которые наверняка не замедлят перед ним возникнуть. Николя попросил инспектора составить полный список книг библиотеки виконта.

Он предложил Бурдо проводить его до дома. Тот отказался и посоветовал Николя скорее добраться домой самому и как следует отдохнуть. Он никогда не смешивал свою работу полицейского и семейную жизнь. И все же Николя помнил, как однажды, когда он оказался на улице, Бурдо сразу же предложил ему поселиться у него. Они попрощались. Каждый ушел в своем одиночестве, подумал Николя. У каждого были свои заботы и печали. У Сансона — кошмар его ремесла, у Семакгюса — его необузданная жажда удовольствий, у Бурдо — незаживающая рана из-за несправедливой смерти отца. Что до Николя, он не желал слишком много об этом думать.

Такие сладко-горькие размышления занимали его по дороге на улицу Монмартр. В особняке Ноблекура, кажется, все уже заснули, даже Кир. Только Катрине не спалось — она готовила кроличий паштет. Она предложила Николя поужинать, но события вечера слишком утомили его, и у него не было аппетита. Кухарка посоветовала ему никогда не разрезать кроличье мясо ножом. Следовало сделать надрез до кости и разорвать его, скручивая, чтобы не осталось осколков костей. Она тут же показала, как это делается, отделив голову кролика от тела.

Николя быстро прошел в свою комнату. Он был изнурен волнениями дня, но долго ворочался, прежде чем заснул.

Там обитель жеманства, веселья,

Чар прелестных и удивленья,

И лукавых проказов Амура

Удовольствий и сладких споров.

Вздохи, слезы и наслажденье —

Вот привычная свита его.

Реми Белло

Четверг, 25 октября 1761 года

Николя продирался через толпу бродяг. Он размахивал шпагой направо и налево и кричал, а нападавшие на него также отвечали ему криком. Они валились один на другого, раненые или убитые, а те, кому удавалось ускользнуть, бежали по узкой лестнице башни. Николя ощущал то же удовольствие, которое испытываешь, когда рубишь дерево, но вдруг он почувствовал, что соскользнул в какую-то бездонную пропасть и оказался на берегу пруда, поверхность которого странно и медленно колыхалась. На островке, поросшем водорослями, молодой человек в поношенном сюртуке и железной маске нес к костру вязанку хвороста. Старуха с кроличьей головой и разрубленным пополам телом тянула руки к Николя. Он побежал к воде, но как только вошел в пруд, снова упал и оказался на полу возле кровати.

Очнувшись, он понял, что уже давно наступило утро и лучи солнца пробиваются в его комнату через занавешенные окна. Часы показывали девять. Горячая вода в кувшине у дверей уже остыла. Николя решил умыться во дворе — воздух был еще теплым, если держаться на солнце.