пол. — Бодрит, но не возбуждает. Только и способен, что нагрузить мочевой пузырь. А я люблю всё то, что возбуждает и раскрепощает. — На некоторое время она удалилась в санблок, отлично помня, где он находится и как функционирует. Оставалось лишь подивиться её памяти. Но такое чувство как удивление уже покинуло его, едва он стащил с её лица маскировочную вуаль. Он вяло размышлял над тем, как обезвредить себя от дальнейшего общения с ней. Мягко нейтрализовать или запихать в технический отсек? Запереть до утра, а потом попросить первого встречного и свободного подчинённого удалить её за пределы стен ЦЭССЭИ без обеспечения ей комфортной доставки в столицу. Пусть сама, сука, в своём позорном платьице добирается через дебри домой, как сумеет! С омерзением вытирая гигиенической салфеткой лужу сока, словно она была мочой самой Азиры, он еле удерживал себя от того, чтобы не смести со стола всё то, что и приготовил для совместного вкушения с ожидаемой «особой девой», оказавшейся подсунутой ведьмой. Та вернулась умытой и заметно посвежевшей. Для чего-то она смыла с лица весь грим и показалась почти прежней. Распустила свои блестящие волосы по плечам и загадочно улыбалась, словно приглашая и его войти совместно с нею в мир прежних совместных радостей. А ведь радости были, как ни корчило его от их следового наличия в памяти.

Устроившись в кресле по-свойски и удобно, она вперила в него мнимо загадочный и блестящий, а на самом деле пустой и кошачий взгляд, играя своими коленями, то сдвигая их, то раздвигая. Он молчал, стоя в углу, и она начала болтать первая.

— Наш мир с детства связывает женщину такими путами, что приходится потом избавляться от них посредством не самых безопасных для психики способов. А моё происхождение была таковым, что не путы даже, а целая сеть опутывала моё сознание. Хорошо ещё, что искусство танца раскрепостило моё тело. Я отдирала эту сеть от себя годы, чтобы достичь такой лёгкости и мастерства, что даже люди из Коллегии Управителей мне не в диковинку. А согласись, это тоже искусство, — увлечь подобных персон собою.

— Как же тебе удалось влезть в тайную резиденцию Тон-Ата на островах? Как он тебя допустил туда? Или он отслеживал, используя и тебя в числе всех прочих, замыслы Ал-Физа? — он пропустил мимо ушей её похвальбу о своих половых связях с людьми из Коллегии Управителей. Там обитали точно такие же животные, что и всюду.

— Всё-то тебе скажи. Мы не в прежних и почти родных отношениях, как когда-то. А что ни говори, мне жаль, что всё осталось позади. Мне было с тобою хо-хо! Отлично! Хорошо, как редко с кем и было. Поэтому и ты ничего не забыл. Хо-хо! Отлично это чую! Только не суйся в тайны Тон-Ата. Никому того не удавалось, чтобы сунуться и не заплатить чрезмерно за своё любопытство. Я ничуть не верю, что он погиб вместе с твоей Гелией. Уверена, что он жив и здоров. Да и многие не самые глупые люди Паралеи в том уверены. Тон-Ат не только аристократ с отдалённых островов, но исследователь, вроде тебя. Не знаю, конечно, чего ты тут исследуешь, но думаю, что-то и любопытное, раз вы тут торчите целым сообществом столько-то лет, если не поколений. Я во многое теперь посвящена, не то, что прежде было. Тон-Ат — маг, это правда. Намного более могущественный, чем ты. Правда, я его случайно обидела, было такое… Но он меня простил. А вот тебя я не простила. Пусть тебя Надмирный Отец прощает, если у таких как ты и тебе подобных Он есть. Тебя все считали ненормальным, включая и твою жену Гелию. Ты никогда не умел ухаживать за девушками, зато умел причинять боль! Говорят, ты и Нэю выкрал из столицы для тех же целей! И врёшь ты, что не используешь её как шлюху! Ты платишь ей за своё обслуживание. Ничем другим нельзя объяснить ту роскошь, в какой она тут и утопает. Не всякая аристократка выглядит как она. Ей тут такая воля и возможности, что и в столице о ней галдёж стоит, не утихает. Её многие помнят. Помнят, как она нищенствовала после того, как была вышвырнута Тон-Атом в отщепенки, и её роскошная грудь, как и её сияющие небесные глазки мало чему там поспособствовали. Ведь врала всем, что вдова! Старик-то жив! Видела его собственными глазами в столице не так уж и давно. А теперь она поднялась с твоей помощью в своём тряпичном бизнесе, когда хозяйкой живёт в огромном и прекрасном дворце. И все буквально дохнут от зависти.

— И ты в том числе?

— Я? Чего мне ей завидовать? Я живу хо-хо — отлично! Не хуже, чем она. Только я вольная женщина, а она связана по рукам и ногам деспотичным хозяином. Тобою. А уж насколько ты переменчив, ей ещё придётся это вкусить! — Она опровергала сама себя, то завидуя невиданной воле Нэи, то обзывая её невольницей чужой прихоти. — Чего же обо мне не вспомнил, как потребовалась тебе замена Гелии? Разве я была бы хуже этой ломаки и давно бывшей аристократки? Я тоже могла бы стать не худшей из твоих привязанностей. Если ты вдруг стал нуждаться в услугах женщины, — а насколько мне известно, ты после гибели Гелии жил как бесполый, — я была бы предана тебе одному.

— Ты не можешь знать, без кого я обходился, а в ком нуждался…

— А я знаю! Я всё про тебя знаю. Ифиса всю твою личную жизнь отслеживала и Ал-Физу о том рассказывала. Ал-Физ и не считает тебя человеком, думая, что у подземных обитателей какая-то особая природа, но я-то помню, каким ты открылся мне… Только ещё один человек был точно таким же… Нэиль… Он никогда не мог прикоснуться к женщине, исходя лишь из мужской и чисто-животной надобности. Он приближал лишь ту женщину, которой открывал своё сердце. Потому и был он настолько всем желанен и настолько же недоступен… На том речном острове твоё лицо и небесные светлые глаза сияли даже в ночном полумраке, как у Нэиля… И ласкающие сильные руки, ищущие милые губы, как у него… и моя искренняя страстная самоотдача, каковой не ведал уже никто, кроме Нэиля и тебя…

— Как же тогда Ал-Физ? Чапос?

— Они порождения этого подлого тяжкого мира, такие же подлые и тяжкие. А Нэиль был совсем другой. Ты тоже не такой, как все. Я хочу постоянства и любви. А что? Не похоже? Видишь, я умылась и такая же