«Хорошо, хорошо», — «сказал» я и посмотрел в угол, где сидела морщинистая, но не увидел ее.

— Я отослала ее, — пояснила Ева. — Только ты можешь меня защитить. Пусть это случится не сегодня.

Всю ночь я не сомкнул глаз — постоянно ждал появления демона. Он должен был прийти за Евой. Но прежде ему предстояло столкнуться со мной, и я был к этому готов. Я поднимал голову или вскакивал всякий раз, когда слышался какой-либо шорох или скрип, я отмечал любое дуновение воздуха и изменение его плотности. Своими действиями я давал понять демону, что, если он только надумает взять Еву, ему сначала придется иметь дело со мной.

Демон не явился. Утром, когда все встали и пришли к Еве, я смог наконец снять самого себя с дежурства и уснуть.

— Вот бездельник. Только и знает что дрыхнуть, — пробормотал Максвелл, проходя мимо меня, и сразу же на меня опустилась рука Евы и погладила по спине.

«Спасибо, Энцо, — услышал я ее голос. — Большое спасибо».

В первые недели нашего нового жизненного уклада мы с Дэнни оставались в нашем доме, а Зоя находилась у «близнецов», рядом с Евой. Дэнни навещал их каждый вечер после работы, без меня. Ближе к Хэллоуину Дэнни стал реже заезжать к ним, а ко Дню благодарения число его визитов сократилось до двух в неделю. Возвращаясь домой, он рассказывал мне о том, как хорошо выглядит Ева, что она выздоравливает и скоро переедет к нам. Правда, видел ее и я, по выходным, когда Дэнни брал меня с собой, и понимал — лучше ей не становится и домой она скоро не вернется.

Каждые выходные, обязательно, мы с Дэнни ехали к «близнецам» повидаться с Евой, брали к себе Зою, привозили назад в воскресенье и нередко оставались обедать. Иногда я задерживался там на ночь, спал в гостиной, возле кровати Евы, но никогда больше она не нуждалась во мне как в ту первую ночь по возвращению из больницы, когда она боялась уснуть. Зоя должна была бы радоваться приездам к нам, но выглядела она не очень счастливой. Это понятно: какое уж тут счастье — жить рядом с умирающей матерью, а не с живым отцом.

Зоины занятия в школе вскоре сделались предметом раздора. После ее переезда к Максвеллу и Триш они начали поговаривать о переводе ее в школу на Мерсерай-ленд. Им, видите ли, показались непосильной нагрузкой две поездки в день по понтонному мосту. Но тут уж Дэнни вскипел и топнул ногой, поскольку знал — школа в Мадроне очень нравится Зое. Он заявил, что, как отец и формальный опекун Зои, не допустит ее перевода в другую школу. К тому же раз она с Евой в ближайшем будущем должна переехать к нам, то и незачем ей куда-то переводиться.

Максвелл, ошеломленный упорством Дэнни, предложил оплачивать обучение Зои в частной школе. Разговоры на эту тему сделались частыми и напряженными, но Дэнни с честью выдерживал нападки Максвелла, блестяще доказав, что в нем течет кровь монстра-ядозуба, доставшаяся ему не знаю от кого — то ли от матери, то ли от отца. Во всяком случае, хватка его не ослабевала. В конце концов он победил, Максвелл и Триш отступили и продолжали уже безропотно ездить по ненавистному им мосту.

— Старайся они ради Зои и Евы, — сказал он мне однажды, — то не заикнулись бы о трудностях. Подумаешь, две поездки по мосту. Да и ехать-то всего ничего — пятнадцать минут.

Дэнни ужасно скучал по Еве, да и по Зое тоже, я знаю. Я замечал это, когда после двух дней ее пребывания у нас мы отводили Зою на остановку, обычно в понедельник или во вторник. В такие дни дом наш словно наполнялся электричеством. Мы просыпались сами, без будильника, и, лежа в темноте, с волнением ожидали, когда встанет Зоя. Мы не хотели потерять ни единой минуты общения с ней. В эти дни, утром, Дэнни становился совершенно другим человеком. Нужно было видеть, с какой любовью он собирает Зое завтрак, складывает его в коробку, на которую наклеивает стикер с какой-нибудь шуткой, надеясь, что Зоя посмеется над ней за обедом, ну или хотя бы улыбнется. Он очень осторожно делал ей сандвичи с арахисовым маслом и половинкой банана, стараясь разрезать банан ровненько, чтобы обе половинки были совершенно одинаковыми. (По таким случаям мне доставались кусочки банана. Бананы я обожаю не меньше блинов, моего любимого кушанья.)

После того как Зоя уезжала на желтом школьном автобусе, наш знакомый, тот самый отец с тремя детьми, иногда предлагал нам выпить по чашке кофе. Порой мы соглашались и тогда шли в булочную-кондитерскую на Мэдисон, прекрасное вкусное заведение, усаживались за столик возле входа и заказывали кофе и булочки. Мы ходили туда вплоть до того дня, пока отец с тремя детьми как-то не спросил Дэнни: «Ваша жена работает?» Понимаю, ему казалось странным, что Зою провожает не мать, а отец. «Нет, — ответил Дэнни. — Она выздоравливает после операции. Ей удалили раковую опухоль в мозгу».

Мужчина сокрушенно покачал головой в знак сочувствия. Только с тех пор, завидев нас, сразу вступал в оживленную беседу с кем-нибудь из родителей. Больше мы с ним не разговаривали и кофе не пили.

В феврале, в самый пик зимы, мы отправились на север штата Вашингтон, в местечко под названием Метоу-Валлей. Жители Соединенных Штатов очень трепетно относятся к самым знаменитым президентам страны и обязательно отмечают их дни рождения. По такому случаю школы закрываются на целую неделю. Дэнни, Зоя и я отправились в небольшой коттедж немного попраздновать. Принадлежал он родственникам Евы, которых я ни разу в глаза не видел. Там было очень холодно, по крайней мере мне. Правда, днем, когда выглядывало солнце, я с удовольствием носился по снегу. В остальное время предпочитал полеживать у нагревателя, пока остальные наслаждались прогулками на лыжах и прочими забавами. Ева была слишком слаба, чтобы ехать с нами, Максвелл и Триш остались с ней. Народу собралось много, и все оказывались друг другу какими-то родственниками. Мы занимали весь коттедж. Поначалу мы сопротивлялись поездке, но Ева настояла, сказав, что для Зои очень важно — побыть в кругу родственников, поскольку она, Ева, как кто-то ей сообщил, скоро умрет.

Я подслушал ее разговор с Дэнни и мне не понравилась ни цепочка ее рассуждений, ни выводы. Прежде всего, сообщение о скорой смерти, а во-вторых, заявление о том, что Зое будто бы требуется побыть в кругу людей, которых она не знает, да еще исключительно потому, что Еве уже недолго осталось жить. Нет, я не спорю, они, возможно, все люди прекрасные, в дутых штанах, куртках на овечьем меху и в свитерах, пропахших потом. Не знаю, может и так. Только мне непонятно: почему они не могли собраться раньше? Зачем их компании потребовалось дожидаться смерти Евы?

Родственников понаехало навалом, и кто кому кем приходится, я даже гадать не стал. Только потом понял — все они друг другу двоюродные братья и сестры, хотя меня и смущала слишком большая возрастная разница между поколениями. Кое-кто из более молодых приехали не с родителями, а с дядями и тетями, а кое-кто из гостей вовсе оказались друзьями семьи. Зоя и Дэнни держались вместе, но в некоторых развлечениях участие принимали: к примеру, в прогулках верхом на лошадях, в катании на санках. Общие обеды и ужины проходили весело, и хотя народ относился ко мне, в общем, индифферентно, за столом всегда находился желающий скормить мне кусочек-другой чего-нибудь вкусненького. Никто не гнал меня пинками из-под стола, где я обычно прохаживался во время ужина. Я, конечно, нарушал свой личный кодекс, но ведь то же делали и остальные — дети засиживались за полночь, а взрослые просыпались к полудню, как собаки. Совесть моя чиста, с какой стати я должен был сторониться всеобщей разнузданности?