Выйдя из машины, Пафнутьев решительно направился к входу. За ним семенил Худолей, перекошенный тяжелой сумкой. Его широкие штанины хлопали на зимнем ветру, как потускневшие знамена. Последним шел Андрей — из чистого любопытства решил взглянуть на место происшествия. В узком коридоре Пафнутьеву показалось даже тесновато, хотя людей здесь было и немного. В воздухе стояла пыль, запах гари, вонь дымящейся пластмассы. Услышав голос Шаланды, Пафнутьев направился туда и в конце коридора увидел место взрыва. Вывернутые двери, обгоревшие стены, дымящаяся аппаратура — факсы, компьютеры, пишущие машинки, телевизор. Вместо экрана чернела какая-то жутковатая яма, обнажившая прокопченные внутренности телевизора.

— Ну что, Паша! — воскликнул Шаланда. — Начинаем привыкать к новому виду преступлений! А?

— Привыкнем, — кивнул Пафнутьев.

— Неплохо рвануло, ох, неплохо! — Шаланда, казалось, был даже в восхищении от случившегося.

— Есть жертвы?

— Пострадавший один — господин Фердолевский. Владелец банка. Понес большие материальные убытки. — Шаланда показал на обезображенную технику. — Не знаю даже, оправится ли, не знаю!

— Оправится, — произнес сам Фердолевский, входя в приемную из своего кабинета. Был он высок, полноват, в движениях замедленный, в каждом жесте ощущалась значимость, достоинство, даже состоятельность. Он пожал руку Пафнутьеву, и тот, сам того не желая, ощутил даже некоторую польщенность, хотя знал, прекрасно знал, что видит перед собой самого что ни на есть бандюгу и крупнейшего мафиози в городе, не считая, конечно, Неклясова. И Худолея поприветствовал банкир, тоже пожал руку, правда, на лице его возникло некоторое недоумение, уж больно тоща ладошка была у Худолея, неужели, дескать, и такое может быть? Андрея он попросту не увидел, безошибочно определив, что тот не относится к числу людей, которых он должен приветствовать. Но Андрей уже привык, что не везде водителей приветствуют так же, как и руководство. Он лишь усмехнулся понимающе, мол, знаком я с повадками криминальных банкиров, которые больше всего озабочены тем, как подчеркнуть собственную значимость.

— Ну, что у вас тут опять случилось? — спросил Пафнутьев, пройдя вслед за Фердолевским в кабинет. Здесь тоже были признаки разрушения — ввалившаяся внутрь дверь, сорванные шторы, рухнувшая люстра из хрусталя — видимо, немало потратил банкир денег, чтобы создать в своем гнезде обстановку уюта, благонадежности.

— Сами видите, — Фердолевский развел руки в стороны и окинул взглядом следы разрушения. — Громят нашего брата банкира. Видимо, таким образом добиваются социальной справедливости. — Фердолевский попытался уколоть Пафнутьева как представителя официальной власти.

— Вы что, в самом деле думаете, что взрыв устроили старушки, которых вы ограбили?

— Мы ограбили?!

— Константин Константинович, — медленно произнес Пафнутьев, и пока выговаривал длинное, слишком длинное имя-отчество Фердолевского, тот успокоился и немного остыл. — Не будем о старушках, не будем о грабежах... Поговорим о взрыве. Когда это случилось?

— Ну... Теперь уже больше часа назад.

— Кто пострадал?

— Я. Больше никто. Взрыв произошел, когда все уже покинули помещение. Секретарша уходит в пять, в других отделах могут задержаться... Где-то в половине шестого и бабахнуло.

— Значит, убытки только материальные?

— А репутация?! Павел Николаевич, а репутация? Теперь все будут знать, что это банк, который иногда взрывается! Представляете?

— Думаю, основных клиентов не лишитесь.

— Почему вы так решили?

— Потому что ваши основные клиенты больше всего ценят доверительность отношений, ну и прочие мелкие подробности, о которых мы с вами знаем, но говорить не будем.

— Нет, отчего же! — в запальчивости воскликнул Фердолевский, но тут же смолк, поняв, что в самом деле не стоит обострять эту тему.

— А потому, Константин Константинович, — Пафнутьев произносил это имя старательно, выговаривая каждый слог, — что ваши отношения с основными клиентами носят криминальный характер. И только общая неразбериха в стране позволяет вам не только существовать, но и процветать.

— Это вы называете процветанием?! — Фердолевский опять развел руки в стороны.

— Как вы думаете, кто это сделал? — спросил Пафнутьев.

— Понятия не имею! — Фердолевский взял со стола газету, скомкал ее и вытер со стола пыль. Комок был жестким, по столу скользил с неприятным скрипом, и Пафнутьев весь содрогнулся от этого звука. Фердолевский сел за громадный черный стол, выбросил вперед руку, чтобы показался манжет рубашки, и подпер пальцем щеку, изобразив скорбь и растерянность.

— На прошлой неделе у вас была назначена встреча с Вовчиком, — Пафнутьев сознательно назвал того воровской кличкой, сразу давая понять банкиру, что знает о его связях. — Вы на встречу не явились. Пока Вовчик вас ожидал, его обстреляли... Один человек убит, второй тяжело ранен. Вы не допускаете, что он нанес ответный удар?

— Ну что ж, — Фердолевский сел попроще, палец со щеки убрал, отъехал на кресле от стола, закинул ногу на ногу. — Ну что ж, давайте поговорим об этом... Видите ли-. Тогда произошла накладка... Я опоздал на встречу. Есть уважительная причина... Когда все это случилось у Леонарда, я тут же связался с Вовчиком по телефону и все объяснил, заверил в полнейшем моем расположении.

— Он поверил?

— Вовчик никому не верит, — вздохнул Фердолевский.

— Хотите, чтобы мы занялись взрывом всерьез?

Фердолевский внимательно посмотрел на Пафнутьева большими своими навыкате глазами, отвернулся к окну, потом, сложив руки на столе, навис над ними большим тяжелым телом и замолк. Наконец поднял голову.

— Если я отвечу утвердительно... Это ведь потребует от меня активного участия в расследовании? Показания, заявления, протоколы, прочее... Верно?

— Конечно.

— А если отвечу отрицательно...

— Тогда мы не сможем рассчитывать на ваши чистосердечные показания и вынуждены будем считать происшедшее несчастным случаем.

Фердолевский не успел ничего ответить — в дверном проеме появилась фигура Худолея. Он медленно приблизился к столу, сел на подвернувшийся стул и уставился на Пафнутьева, ожидая позволения заговорить.

— Слушаю тебя внимательно.

— Значит, так... Рвануло в приемной... По счастливой случайности в помещении никого не было. Поэтому нанесен лишь некоторый материальный ущерб...

— Ха! — воскликнул Фердолевский. — Скажите пожалуйста! Некоторый материальный ущерб! Да мне ремонт обойдется в сотню миллионов! Чтобы ответить ему должным образом, мне не нужны основания. Они у меня всегда есть, — жестковато произнес Фердолевский.

— Я пойду? — спросил Худолей.

— Да, — ответил Пафнутьев. — Завтра увидимся. Нам будет о чем поговорить?