Я последовала за Вереной в гостиную. Волосы Верены были подвязаны тонким шарфиком с цветочным узором, ее длинные светлые локоны скрывали узел и хвостик шарфа. На ней был голубой сарафан чуть выше колен с огромными карманами, надетый поверх простой белой хлопчатобумажной футболки. Карманы сарафана были набиты всякой всячиной – ручками, клочками бумаги. От одежды веяло кондиционером для белья – тем цветочно-химическим запахом, которого нет в природе. Верена была простой и опрятной, кем-то вроде веселой и беззаботной девушки, которая играет в теннис в рекламе тампонов. Вот только она была уже далеко не девушкой. Прочитав ее книгу, я поняла, что Верене скоро стукнет сорок.

Я шла за ней, наблюдая, как ее бедра, обтянутые голубой тканью, плавно покачиваются, как ее голые икры напрягаются и расслабляются при ходьбе; трудно было поверить, что это существо появилось на свет из чрева Юлайлы Баптист. Малышка Верена уничтожила стройную фигуру матери, стала первым семенем в каменистой почве, взрастившей империю «Баптист». Ведь именно семя и превратилось в «бомбу, взорвавшуюся через девять месяцев». Тело Верены можно было выставлять в музее как часть американской истории.

Верена привела меня на кухню. Стены здесь также были красными. Большую часть комнаты занимал огромный круглый дубовый обеденный стол, по кругу которого были плотно расставлены стулья. За столом на красной стене висела застекленная рама, в которой, приколотые к белоснежному шелковому фону, находились старые выцветшие джинсы, подколотые в коленях.

– Это не?.. – начало было я, но вовремя осеклась, не зная, уместно ли будет поминать покойную мать Верены.

– Да-да, знаменитые мамочкины гиганты. Те самые, из рекламы, – спокойно ответила Верена.

Я положила руку на стекло. У меня перед глазами вновь предстали все те ролики, в которых Юлайла прорывалась сквозь фотографии. Она никогда не была такой толстой, как мне казалось по телевизору. Ее джинсы-великаны не налезли бы сейчас на меня. Я приблизилась к стеклу, чтобы получше рассмотреть джинсы. Юлайла Баптист всегда была для меня не столько человеком, сколько мифологическим персонажем, идеологической фигурой. Но теперь я воочию видела ее джинсы. Рядом со мной стояла ее дочь. Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать.

Верена налила мне стакан холодного сладкого чая (105 ккал) из кувшина и пригласила сесть за стол.

– Я когда-то была баптисткой, – сказала я, все еще глазея на легендарные джинсы.

– Та еще голгофа, правда?

– Хуже.

И я поведала Верене свою историю: как я увидела ее мать по телевизору, как вступила в ряды баптисток, как познакомилась с Глэдис и как женщины плакали, когда узнали о смерти Юлайлы.

– Ты, должно быть, ненавидела меня, – сказала Верена. – Я все еще получаю письма с угрозами и оскорблениями, хотя, казалось бы, десять лет прошло. «Вы отняли у меня мечту стать худышкой!» Вот что пишут. Меня угрожают убить чуть ли не каждую неделю.

Верена рассказала, что в первые несколько лет после того, как она закрыла клиники, рассерженные баптистки преследовали ее и угрожали. Они устраивали сходки и встречи по всей стране. На онлайн-аукционах можно было найти баптистские коктейли с истекшим сроком годности, как будто с годами они становились лучше, как хорошее вино. Некоторые откапывали где-то старые замороженные обеды, брошюрки, рекламки и прочие «сувенирчики», связанные с Юлайлой Баптист. Кое-кто дошел до того, что осквернил могилу Юлайлы: стамеской выскоблил с надгробия слова «любимая мама», видимо, в попытке уничтожить любую связь между канонизированной Юлайлой и грешницей Вереной, даже после смерти. Верена призналась, что меняла надгробие трижды.

Я спросила Верену, сидела ли она когда-нибудь на диете. Впрочем, для меня ответ и так был очевиден.

– Не-а, я могу есть все, что захочу, и не набирать при этом вес, – ответила она. – В этом я пошла в папочку. В детстве я безумно хотела быть толстой, жирной даже, типа «Выкуси, мама!». Мечтала опрокинуть стереотипы, развенчать мифы. Моя няня была толстой. Такой круглой, мягкой, милой. Мне всегда хотелось ее обнять. А обнимать маму было все равно что обнимать вязанку веток – только кости да острые углы.

– Но если ты никогда не была… – нет, я не могла произнести это слово. Я никогда не произносила «толстый» вслух, не говоря уже о слове на «ж» («жирный», а не то, что вы подумали!); ненавидела, как эти слова звучат. Я предпочитала эвфемизмы, вроде «полный», «пышный», «пухлый», даже «фигуристый» и «сдобная булочка». Однажды я описала себя как обладательницу размера одежды из четырех букв. Но никогда как «жируху». – Если ты никогда не была…

– Толстой, – вставила Верена.

– …тогда почему тебя так волнуют диеты? Зачем ты написала об этом книгу?

– Чтобы рассказать правду, исправить хотя бы часть вреда, который нанесла мамочка, если бы это было возможно. Моя семья сколотила состояние на несчастных, уязвимых, неуверенных в себе женщинах. Теперь это состояние принадлежит мне, и добыто оно нечестным путем. Осознание этого камнем лежит у меня на сердце. Когда я думаю об этом по ночам, мне становится плохо.

Я читала в интернете, что, по слухам, состояние Верены Баптист оценивается в двести миллионов долларов. Я хотела пошутить, что один кроваво-красный кирпичик – а то и два – в «Доме Каллиопы» принадлежат мне, но не стала. Верена выглядела подавленной. Она сказала, ее родственники негодовали, когда она выпустила книгу; некоторые близкие и сейчас не разговаривают с ней.

– Правда – путь одиночки. Но теперь это не важно. У меня новая семья. Лучше старой.

Верена сказала, что не собирается писать еще одну книгу, «Приключения в Диетлэнде» была ее первой и единственной. Сказала, что не видит себя писательницей, а скорее филантропом, активисткой. У нее был диплом психотерапевта, но она больше не практиковала.

Мне стало интересно, уж не пыталась ли Верена покопаться в моей голове, разложить меня по полочкам? Я все ждала, когда же она объяснит, почему пригласила.

– Ты работаешь вместе с Джулией?

– Боже, нет. Мы с Джулией познакомились на конференции несколько лет назад. Она интересуется моей работой и время от времени заходит поболтать. Была пару дней назад. Сказала, ее стажерка, Лена, кажется…

– Лита.

Я впервые произнесла имя девушки вслух.

– Точно, Лита. Джулия сказала, Лита хотела бы, чтобы я встретилась с тобой. И вот ты здесь.

– Это Лита дала мне твою книгу.

– И прекрасно, что она это сделала. Я всегда рада возможности познакомиться с интересными женщинами. Я как… коллекционер. Собираю интересных женщин.

Да, в ее доме и вправду было много женщин. Она потянулась через стол и ласково потрепала меня по руке. За последние годы ко мне мало кто прикасался, но я позволила это сделать Верене и Джулии.

Я рассказала Верене о том, как Лита шпионила за мной, и о том, как Джулия попросила прислать ей все адреса «девочек Китти».