Показалось дно канала. Чуть шевеля руками, чтобы не всплыть, Ана продолжала счет, дожидаясь, чтобы взбаламученная вода очистилась. Ил кружил вокруг нее грязными хлопьями. А потом сквозь мутно-зеленую воду она разглядела детский кед.

Она подавила желание ринуться вперед, чтобы схватить его, и поплыла к ноге длинными медленными гребками. Ноги мальчика оказались почти в пределах досягаемости. Его лицо было повернуто в сторону дна, глаза закрыты. Руки торчали под странными углами к торсу. Ана одной рукой обхватила его за пояс и толкнулась ногами, потянув к поверхности.

Обмякшее тело не шевельнулось. Левую ногу обвивала толстая веревка. Ана схватила ее и дернула. Веревка подалась, но тут же снова натянулась. Похоже, она за что-то зацепилась. Ана двинулась вдоль нее, пока не оказалась у крупного булыжника. Казалось, веревка застряла под камнем. Она прижала ноги к груди и изо всех сил лягнула камень. Булыжник сдвинулся. Она перевернулась, ухватилась за освободившуюся веревку и начала ее перебирать. Мальчика потащило сквозь воду прямо к ней.

А потом движение снова прекратилось. Ана проверила, свободна ли веревка. Оказалось, что ее конец завязан петлей на каком-то ржавом куске металла. В неясном свете она разглядела, что это – железный блин для штанги размером с пару кирпичей. Он был привязан к ноге мальчугана!

«Не может быть! Это просто невозможно!»

У нее заканчивался воздух. Еще пятнадцать секунд, и она потеряет сознание. Беспорядочно дергая мальчика за ногу, Ана стряхнула с нее обувь. Кед уплыл в сторону.

«Ну же! Ну же!»

Она дернула петлю на щиколотке с такой силой, что вода окрасилась кровью. А потом нога выскочила из петли.

Она снова обхватила мальчика за пояс и оттолкнулась ногами.

Вверху вода преломляла свет. Крошечные радуги сияли, словно драгоценные камни. У Аны путались мысли. На секунду она вообще забыла, что делает. Яркие желтые, фиолетовые и синие огни завораживали ее. А потом она резко вернулась к действительности, ощущая настоящую панику.

«Работай ногами и считай. Греби и считай».

Она считала, но числа начали путаться. Перед глазами плыла мешанина красок. Неожиданно теплый воздух ударил ей в лицо. В легкие ворвался кислород. Чувство облегчения захлестнуло ее. Но в следующую секунду она снова начала тонуть – и мальчик тоже. Глоток воздуха дал ей несколько лишних секунд, но она чувствовала, как воля к борьбе уходят. Она устала. Слишком устала. И слишком замерзла.

Первым ощущением Аны была боль. Боль взрывалась у нее в легких, в плече, в руках. Она перекатилась со спины на бок – и ее вырвало. Потом начался кашель, каждый раз скручивавший все ее внутренности резью. Онемевшие конечности начали гореть. Череп словно вскрыли, запихнув внутрь распорки. Зубы выбивали яростную дробь.

Какофония неразборчивых голосов била ее по ушам. Она различила свет. От него резко заболели глаза – и к ней взрывающимися кольцами красок вернулось зрение.

«Мальчик!»

Она попыталась сесть, но на нее нахлынула волна головокружения. Рука, на которую она попыталась опереться, подломилась, и она снова упала на спину. Высоко над ней солнечный свет отбеливал один край неба. Рядом с ней женский голос вел отсчет. Ритм и привычное звучание чисел подействовали на нее успокаивающе. Все ее тело сотрясалось от дрожи, но боль стала уменьшаться, так что она ощутила холод, а ее мысли пришли в относительно упорядоченное движение.

К ее лбу прижалась обжигающе горячая рука. Сощурив глаза, Ана увидела лицо Лайлы, которое на фоне разбегающихся облаков выглядело совершенно нереальным. Ана попыталась заговорить, спросить про мальчика – однако смогла только закашляться. У нее изо рта брызгала мерзкая на вкус вода. Повернув голову, она увидела, что на тротуаре на коленях кто-то стоит. Фигура раскачивалась вперед и назад и вела счет, словно декламируя или молясь.

– Лайла! – просипела Ана.

Она снова попыталась привстать – и ей снова не удалось это сделать.

– Тебе не надо бы шевелиться.

Ана прижала кулак к груди, где по-прежнему горел огонь.

– Вам… надо… его… согреть, – с трудом проговорила она. – Одеяла. Костер.

Ужасная тяжесть наваливалась на нее. Она пыталась сохранить сознание, но это оказалось ей не по силам. Сдавшись, Ана провалилась в пустоту.

* * *

Ана бежала сквозь джунгли из автомобильных колес, окон, дверей, капотов и искала Джаспера. Он должен быть где-то здесь! Заурчал автомобильный мотор. Она решила, что если сумеет определить источник звука, то отыщет и Джаспера. Но всякий раз, как ей казалось, что она уже близка к цели, негромкое урчание меняло направление. У нее начало жечь легкие. Она ахнула от боли и проснулась.

Дым от горящего дерева шибанул ей в нос. К нему примешивался запах плесени. Ана сощурила глаза до щелок и увидела, что ее кремовая блузка висит на спинке деревянного стула перед металлической печкой. Ее сумка, кожаная куртка и джинсы лежали под стулом. Стены были украшены старинными картами, на деревянной полке стоял старомодный телевизор. Она снова на «Энкиду», полуголая. А баржа, пыхтя, уходит от Камдена.

У нее над головой по палубе топали ноги. Кто-то негромко переговаривался. Трап, ведущий в кубрик, заскрипел: по нему спускались. Ана не смогла найти в себе силы, чтобы сесть. Она даже не могла держать глаза открытыми. Ей казалось, что вода канала в результате осмоса прошла сквозь ее кожу и наполнила все клетки тела мертвым грузом. Она лежала на диване, и подоткнутое под нее одеяло неприятно кололо ей голые руки и ноги. От ее волос воняло затхлым прудом.

– Ты что делаешь? – прошипела Лайла с той стороны открытого люк.

Ее легкие ноги прошелестели по трапу: она спустилась следом за тем, кто сейчас стоял в кубрике.

Ана с трудом заставила свои веки приоткрыться – и увидела брата Лайлы, Нэта.

– Ш-ш! – сказал он.

Его руки оказались у Аны в сумке. Она нахмурилась. В голове у нее стоял туман, но тут явно было что-то не так.

А потом Нэт взял ее джинсы и встряхнул их. Оттуда вывалился стержень ее удостоверения личности. Подхватив удостоверение, он сунул его себе в карман. Шок встряхнул затуманенный разум Аны.

– Зачем он тебе? – шепотом спросила Лайла.

– Пора бы нам выяснить, кто она такая.

Ана больно впилась ногтями себе в ладони. «Проснись!»

– Она никому не расскажет про Рафферти, – сказала Лайла. – Я с ней поговорю.

Она встала перед диваном, словно защищая Ану от своего брата. По их поведению Ана решила, что с мальчиком все в порядке. На ее глаза навернулись слезы облегчения. Она уже слышала о таком: больные дети четырех-пяти лет пытаются покончить с собой, потому что не принимают лекарств – анализ на Чистоту определяет только категорию заболевания, а точного диагноза ребенку так и не ставят. А иногда и сами родители отказываются давать малышу нужное лекарство. У нее больно защемило сердце.