Все, что ему было известно об Адриане, он услышал от Джо Стейвли в момент ее никогда больше не повторявшегося порыва откровенности. «Бедняга, смертельно пьяный, упал ничком, служа Божественную литургию. Благочестивая старушка как раз преклонила колена, потир уже был у ее губ, но Адриан, падая, сбил ее с ног. Вино расплескалось. Поднялся крик. Прихожане остолбенели от ужаса. Самые наивные решили, что священник умер. Я так понимаю, что до тех пор и прихожане, и епископ мирились с его маленькой слабостью, но на этот раз он сильно перебрал».

Однако спасла его именно Джо. Бойд пробыл на острове больше года и оставался трезвым до той страшной ночи, когда наступил рецидив. Через три дня он покинул Кум. Джо жила тогда в своей лондонской квартире: это был один из тех периодов, когда она уезжала в Лондон от наскучившего ей покоя и затишья. Она приютила Адриана, уехала с ним подальше в деревню, они поселились в одиноком коттедже, где она провела ему курс лечения от алкоголизма. И перед самым приездом Мэйкрофта на остров привезла Бойда обратно на Кум. Об этом никто никогда не упоминал, но вполне вероятно, что Бойд был обязан Джо Стейвли жизнью.

На столе Мэйкрофта зазвонил телефон, заставив его вздрогнуть. Было двадцать минут десятого. Руперт не сознавал, что до сих пор сидел словно в трансе. Голос Джо звучал раздраженно:

— Вы не видели Оливера? Он, случайно, не у вас? Он должен был явиться в медпункт в девять часов, сдать кровь на анализ. Я предполагала, что он может не прийти, но он мог мне хотя бы позвонить, что передумал.

— Может быть, он проспал или забыл?

— Я звонила в Перегрин-коттедж. Миранда сказала, что слышала, как он вышел из дома около двадцати минут восьмого. Она была у себя в комнате, и они не разговаривали. Она понятия не имеет, куда он пошел. Вчера вечером он ничего ей не говорил о том, что собирается сдать кровь на анализ.

— Он ушел с Тремлеттом?

— Тремлетт уже в Перегрин-коттедже. Он пришел вскоре после восьми, доделать то, что не успел накануне. Он говорит, что со вчерашнего дня Оливера и в глаза не видел. Разумеется, Оливер мог выйти пораньше с намерением прогуляться перед визитом в медпункт, но, если так, почему же он до сих пор не явился? И он ушел без завтрака. Миранда говорит, он выпил чаю — чайник был еще горячий, когда она пришла на кухню, — но съел он только банан. Может, он просто обиду на весь мир демонстрирует, ради собственного удовольствия, но Миранда беспокоится.

Значит, его предчувствие оправдывается. Вот и новая беда. Конечно, непохоже, что с Оливером случилось что-то плохое. Если он просто решил вызвать всеобщее беспокойство, не явившись на анализ, и вместо этого пошел на прогулку, то нельзя послать людей его разыскивать — это вызовет еще большее раздражение. И вполне обоснованно: этические установки на Куме требовали, в частности, чтобы гостей оставляли в покое. Но ведь Оливер уже не молод. Он, никого ни о чем не предупредив, отсутствовал уже почти два часа. А вдруг с ним случился удар или сердечный приступ и он лежит где-то один? Как тогда Мэйкрофт, отвечающий за благополучие острова, оправдает свое бездействие? И он сказал:

— Надо его поискать. Скажите Гаю, ладно? Я обзвоню людей и вызову их сюда. А вам лучше остаться в медпункте. Дайте мне знать, если он появится.

Он положил трубку и повернулся к Бойду:

— Оливер пропал. Он должен был зайти в медпункт в девять часов, сдать кровь на анализ, но не пришел.

— Миранда будет волноваться, — сказал Бойд. — Я могу зайти в Перегрин-коттедж, а потом осмотреть северо-восточную часть острова.

— Пожалуйста, Адриан! И если встретите его, не подавайте вида, что мы тут что-то затеваем. Если он просто перетрусил из-за анализа, поисковая группа — последнее, о чем он может мечтать.

Через пять минут небольшая группа людей, вызванных по телефону, собралась перед Кум-Хаусом. Рафтвуд, как всегда не желавший ни в чем участвовать, сказал Адриану, что он слишком занят и ничем помочь не может, но пришли доктор Стейвли, Дэн Пэджетт и Эмили Холкум; Эмили — потому, что оказалась в медпункте в девять пятнадцать, явившись туда для ежегодной прививки от гриппа. Джаго тоже вызвали из дома, но он еще не появился. Все члены маленькой группы смотрели на Мэйкрофта, ожидая инструкций. Он собрался с духом и стал решать, каким будет их следующий шаг.

И тут капризно и неожиданно, как это обычно и бывало на острове, все окутал туман: местами он был почти прозрачен, словно тонкая, легкая вуаль, но местами сгущался в плотную, сырую, все вокруг поглощавшую мглу. Мгла словно саваном укрыла синеву моря, превратила массивную башню Кум-Хауса в призрачную тень, почти невидимую, — сохранялось лишь ощущение, что башня здесь, рядом; мгла отделила красный купол на верхушке маяка от самого здания так, что казалось — какой-то странный красный предмет плывет в воздушном пространстве.

Туман продолжал сгущаться, и Мэйкрофт сказал:

— Нет смысла отправляться далеко, пока туман не рассеется. Давайте начнем с маяка и пока что на маяке и закончим.

Они двинулись в путь все вместе, Мэйкрофт шел впереди. Он мог слышать приглушенные голоса позади себя, но людские фигуры одна за другой исчезали в стирающем все тумане, и мало-помалу голоса стали затихать, а потом умолкли совсем. И вот с обескураживающей неожиданностью перед Рупертом возник маяк — полая стрела, нацеленная в никуда. Он поднял голову, посмотрел наверх и на секунду почувствовал сильное головокружение, но побоялся опереться руками о блестящую поверхность стены, опасаясь, как бы все здание, казавшееся нереальным, словно сон, содрогнувшись, не растворилось в тумане. Дверь оказалась приоткрытой. Мэйкрофт осторожно надавил на тяжелое дубовое полотно двери и дотянулся до выключателя. Не задерживаясь внизу, он поднялся по первому пролету лестницы, через помещение, где хранилось горючее, а потом прошел и половину второго пролета, окликая Оливера по имени, сначала не очень громко, будто боясь нарушить пронизанную туманом тишину. Преодолевая нерешительность и сознавая тщетность призывов вполголоса, он остановился на ступенях лестницы и громко выкрикнул имя Оливера во тьму, царившую наверху. Ответа не было. Не видно было ни огонька. Спустившись вниз, он встал в проеме двери и крикнул в туман:

— Кажется, его здесь нет. Оставайтесь на месте.

Но и теперь ответа не последовало. Ни о чем не думая и не сознавая ясно, с какой целью, Мэйкрофт двинулся вокруг маяка в сторону моря и остановился у волноотбойной стенки. Он стал смотреть наверх, благодарно подумав о том, как хорошо, что можно опереться спиной о надежную твердость гранита.

И в этот момент так же загадочно, как опустился, туман стал рассеиваться. Его легкие, прозрачные пряди плыли на фоне маяка, то сгущаясь, то растворяясь в воздухе. Постепенно предметы и цвета выступали из тумана, загадочное и неосязаемое становилось узнаваемым и обретало реальность. И тут он увидел. Сердце его на миг замерло, а затем заколотилось о ребра так, что сотрясалось все тело. Должно быть, Руперт закричал, но не услышал ни звука, кроме дикого вскрика одинокой чайки. И вот постепенно ужасное зрелище открылось перед его глазами, сначала за тонкой пеленой плывущего тумана, а затем с абсолютной четкостью. Цвета возродились, но стали ярче, чем ему помнилось: сияющие белые стены, высокий красный фонарь, окруженный белыми поручнями, синий простор моря, небо ясное, как в летний день.